Николай Нестеров - Cнова дембель

— Всем салам, — в кабинет вихрем врывается молодая женщина, с ходу швыряет сумку в угол и плюхается на стул. — Все совещаетесь? Хоть бы окна открыли проветрили, накурили как в тамбуре поезда. Ветер перемен на улице, а вы здесь мхом скоро покроетесь.

— Лейла, успокойся, чайку выпей, не мешай работать. Проект обращения сейчас закончим, потом для тебя тема есть. Лениноранский чай в заварнике и лимоны тоже.

— Откуда богатство? — удивилась эмансипированная блондинка, тряхнув копной рыжих, явно крашенных волос.

— Талышские товарищи прислали. И речь о них пойдет.

— Заинтриговали, выкладывайте, что могло случиться в этом замечательном городе? Неужели Магомаев решил стать первым секретарем райкома? Он же оттуда родом? Ровшан, не томи, рассказывай.

— Предлагаю отложить проект, эта язва все равно не даст нормально над ним поработать, — человек, которого назвали Ровшан, имел обычную для этой эпохи и местности фамилию Джамшутов, был известным востоковедом, ученым и кандидатом наук, и не подозревал, что через много лет его имя и фамилия, собранные вместе, будут вызывать улыбку на всех просторах СНГ.

— Не успеем до комендантского часа, предлагаю отложить на завтра, — большая часть присутствующих тут же покинула кабинет.

— Куда они?

— Митинг у здания Верховного Совета. Ночью дежурим, чтобы не разогнали. Уже вторую неделю держимся. В отдельные дни до тридцати тысяч человек собираем. И народ все прибывает. Наш голос будет услышан, — патетически закатив глаза, произнес известный востоковед Ровшан. — Как там Москва?

— С Москвой все так же. Хмуро, холодно, грязно. Зато настроение у всех наших просто великолепное! «Мы ждем перемен!». Гласность разрушает старую систему, она трещит и рассыпается на глазах! Так что там с талышами? Опять за автономию будут просить?

— Не угадала, — рассмеялся Ровшан. — Нужна твоя помощь. Просят напечатать статью в «Бакинском рабочем», причем срочно. У тебя же там связи хорошие, и сама ты внештаником числишься.

— Какая-то ерундистика, — внимательно ознакомившись с материалами, тщательно, несколько раз перечитав выделенную статью в газете, Лейла крепко задумалась. — И как они мотивируют эту просьбу? Это даже в раздел курьезы не поставишь, цензура не пропустит.

— Ха, месяц назад республиканский отдел Главлита по издательствам и редакциям разослал предложения заключить договора на коммерческой основе. Наши цензоры в полном соответствии с духом времени перешли на хозрасчет и самоокупаемость, и теперь за деньги разрешают печать все, что угодно! Тем более, что предварительная цензура отменена уже с марта месяца, так что если и возмутятся, то после того, как статья выйдет.

— Правда? Не знала. Это замечательная новость. Но мы не можем напечатать в «Бакинском рабочем» такую странную историю, это же какая-то мистика и язычество. Должна быть очень серьезная причина и пока я ее не услышу, даже браться за это дело не буду.

— Ты права, Лейлочка. Причина весьма серьезная.

Выслушав собеседника, журналистка побледнела и молча отошла к окну ничего не ответив.

— Не думаешь, что это провокация гебистов? Откуда у них в захудалом районе оборудование для печати газеты? Да еще с фотографиями? Мы в Москве до сих пор на печатных машинках под копирку «Экспресс-хроники» печатаем, как во времена самиздата, а здесь такая роскошь? Кто такой этот Иса Гумбар, чтобы ему верить? Отдать Карабах армянам? Не верю! Политбюро на такое никогда не пойдет! Взорвать атомную станцию, пусть и не по настоящему — это чудовищно!

— Ису лично хорошо знаю, поэтому он обратился ко мне. Типография у них райкомовская, там его двоюродный брат заведующим работает. Сама понимаешь, родная кровь, в наших краях это намного важнее каких-то там Главлитов или квоты на бумагу. За деньги сейчас можно сделать все. Ты возьмешься? Если есть хоть один шанс на миллион, что это правда, мы обязаны попытаться сорвать их подлые замыслы. Нельзя дать шакалам разорвать нашу страну! Волна народного гнева остановит их, — снова сбился на патетику бакинский демократ.

— Они на самом деле отправили больше тысячи писем?

— Похоже на правду. По словам Исы во все республиканские газеты посылали, так что твоя задача облегчается. В редакции «Бакинского рабочего» уже лежат десятки писем от жителей Ленинорана, тебе лишь нужно продавить публикацию. Постарайся пожайлуста, Лениноран для нас очень важен. Сейчас это локомотив демократии в республике, они впереди всех и пользуются громадным авторитетом у себя в городе и в соседних районах.

— Не нравятся мне заигрывания с националистами, ты же знаешь. Сейчас они союзники, завтра — противники. Разные у нас цели. С Далышской республикой мы никогда не согласимся. Пусть навоз кушают! [4] Популярное у местных крылатое выражение .

— Цель у нас общая. И противник общий: армяне и… те, кто готов отдать им нашу землю. Ты понимаешь о ком речь.

— Не будем об этом сейчас. В Москве нас многие поддерживают. Но ты прав, я возьмусь за это дело.

(По иронии судьбы, журналистка и правозащитница Лейла Юсупова была арестована в 2014 году по обвинению в шпионаже и работе на Армению. Впрочем, в новой реальности этого наверняка не случится).

Конец интерлюдии

Буднично и без какого-либо волнения в душе прошло принятие присяги. Думал, что переживать буду, но встретил это событие абсолютно спокойно.

Внутренний циник намекнул, что выглядит это, как регистрация в ЗАГСЕ, когда молодой жених обещает любить и быть верным до гроба, точно зная, что невеста не проживет и пары лет. Внутренний романтик возмущенно заявил, что присяга — это святое и дается один раз на всю жизнь. Циник тут же напомнил, что почти все без исключения офицеры СССР присягнут другой стране и в подавляющем большинстве добровольно. Не успевшая окончательно уснуть совесть лишь горько вздохнула, что каждый отвечает за себя лично, конформизм и конформизм других личностей не является оправданием индивидуально для меня. Прагматик попытался примирить враждующие фракции и намекнул, что Родина от смены названия не меняется. На том и порешили.

В общем и целом, классический случай раздвоения личности в одной общей голове.

На самом деле, причина моей мизантропии, плохого настроения, и старческого брюзжания, явно не соответствующего возрасту реципиента, вызваны черной несправедливостью, проявленной ко мне со стороны начальства. Казалось бы, что мне с той грамоты? Я же не проводник поезда «Баку- Астара», мне на стену в вагоне ее вешать не надо, а все равно почему-то обидно.

Да и грамоты, как таковой нет, только благодарность от командира части с занесением в личное дело. Зато публичная, при торжественном построении, с пожиманием верхней конечности лично Пал Палычем. Плюс одобрительное похлопывание по плечу и добрые напутственные слова в адрес двух героев. Почему двух, если нас трое было?