Михаил Ланцов - Полковник Империи [litres]

В любом случае – причина такого поведения была не важна. Для Максима. Который осел за бронеавтомобиль, зажимая руку, и лихорадочно пытался сообразить, откуда стреляли. Но второго выстрела прямо сразу не последовало. И эта нервозность, лихорадочность переключилась на птиц. Опять птиц. Опять воронов. Ведь если бы он не повернулся на их крик, то пуля могла бы пробить ему грудь и, вероятно, убить. Совпадение? Снова?

Он встряхнул головой, отгоняя бредовые мысли. И услышал крики о том, что нужен медик. Что командир ранен.

Плохая тема.

Чтобы не вызывать скисание личного состава, Максим, преодолев слабость и боль, поднял-

ся и выпрямился в полный рост. Окинул мутным взглядом округу. Рядом о броню щёлкнула пуля. Видимо, тот, кто стрелял по нему, никуда не делся. Он просто ждал и выбирал удачный момент.

– Ориентир – поваленное дерево на опушке, – холодно произнёс Меншиков, которому в этот момент оказалось довольно легко определить расположение стрелка. «Так легли звёзды». Тут и некое затишье на несколько секунд, и удачный поворот корпусом, позволивший в полной мере задействовать стереофоничность слуха, и просто банальная удача. Выстрел почти совпал с тем моментом, когда наш герой скользил по укрытию супостата взглядом.

– Есть, – козырнул стоящий рядом пригнувшись адъютант. И короткими перебежками бросился к связисту. Он был недалеко. Минуту спустя приказ уже передали на буксируемую 37-мм PomPom, что стояла недалеко, и та дала короткую очередь по данному ориентиру. Откуда разошедшийся стрелок сделал ещё два выстрела. Но тоже мимо. Дистанция всё-таки была слишком велика для прицельной стрельбы из винтовки без оптики. По сути, получалось, что первая пуля залетела просто случайно. Шальная дура. Остальные же ложились с хорошим разбросом.

Максим стоял в полный рост и наблюдал за полем боя. Спокойно, насколько это было возможно. Он знал, что в него целятся. Он знал, что в него стреляли и будут ещё стрелять. Но его переклинило. Потеря крови и шок сделали своё дело, как и накрутка предыдущих дней. Ему вдруг пока-

залось, что он видит женщину в странной одежде, идущую среди трупов.

– Максим Иванович! Пригнитесь! – не выдержав, крикнул один из ближайших офицеров после очередной пули, что просвистела где-то совсем рядом. Но он не мог отвести взгляд от своего наваждения. Максим не мог её разглядеть, но она ему показалась удивительно красивой.

– Какая красивая… – тихо прошептал он. После чего протёр глаза правой рукой, пытаясь улучшить видимость. Но наваждение пропало.

– Кто красивая?

– Не знаю, – пожал он плечами и скривился от боли. – Там, вон у того горящего грузовика была женщина. Куда она делась?

– Мы не видим там никакой женщины. Так ведь?

– Да, да, – донеслось со всех сторон.

– И я не вижу. А она была. Стройная, изящная, с удивительно плавными движениями… ступала словно дикая кошка… словно пантера, уверенная в своих силах… Ещё она была так странно одета. Вся словно укуталась в чёрном покрывале, не стесняющем, впрочем, её движений. А волосы белые. Длинные, вьющиеся и удивительные. Просто волшебные. К ним так и хотелось прикоснуться. Но она ушла… Жаль… Жаль… – тихо произнёс Максим и обессиленно сел на землю, прикоснувшись спиной к колесу бронеавтомобиля.

– Максим Иванович, вы что, «косую» увидели? Неужто саму смерть?

– Да нет, – помотал наш герой головой. – Какую смерть? Просто привиделась глупость. Нужно больше спать, и желательно с бабами. М-да. Вон уже среди трупов чёрт-те что мерещится. Да. Такая красавица, что и изменить супруге не грех.

Все вокруг перекрестились и замолчали.

– Что опять не так?

– Со смертью не шутят, Максим Иванович, – тихо произнёс солдат уже в возрасте.

– Да я и не шучу. Я честно восхищён этой дамой, кем бы она ни была. Хотя не думаю, что это смерть. Скорее всего, она просто плод моего воображения. И это приятно: вон какие красавицы наяву снятся.

Но шутка народом не была поддержана. Слишком уж много он вокруг себя наплодил мистики. Поэтому бойцы, что стояли рядом, сумели заметить и то, что Максима привлекли крики воронов перед ранением. И про грёзы наяву никто не поверил. Лишь смотрели в ту сторону, куда указал командир, и крестились…

1916 год, 5 июня. Верона

Максим сидел на складном стульчике и морщился. Смена повязки – дело неприятное и болезненное: ведь кровь засыхает и надёжно соединяет воедино кожу, волосы и перевязочный материал, который приходится каждый раз отдирать. А это не только больно, но и рану немало тревожит.

Левая рука у него была прострелена в предплечье. Осколок ударил его по лбу, рассекая кожу. Ещё одна пуля чиркнула по правому бедру, но удачно,

Меншиков опять успел вовремя повернуться, и вместо того, чтобы угрожающе ударить по внутренней стороне бедра, грозя перебить артерию, она всего лишь чиркнула по внешней, пробив кожу и чуть-чуть повредив мышцы. Да и то – очень незначительно и крайне удачно. Однако – это были три раны, которые нужно перевязывать. Более того – постельный режим Максим позволить себе не мог, поэтому постоянно тревожил их, вызывая регулярные – пусть и не значительные – кровотечения. Так что перевязочный материал вновь и вновь приходилось отдирать.

Встречное полевое сражение механизированных соединений закончилось полным разгромом сводной германо-австрийской бригады. О чём уже утром знал весь мир. Эта новость вышла во всех свежих газетах в Париже, Москве, Лондоне, Риме, Вашингтоне и других городах. Всюду, буквально везде, говорили только об этом. Даже в Берлине и Вене были вынуждены уделить этой новости несколько строк в утренних газетах. Ведь интерес представляла не только победа, но и самое явление – совершенно уникальное для окружающих и эпохи в целом. Столкновение крупных механизированных соединений.

Политическое значение этой победы также оказалось сложно переоценить. Какова была идея Генерального штаба? Предельно проста. Навязать Максиму полевое сражение. Связать потерями, вынудив остановиться. После чего начать переговоры с Парижем о мире. Именно с Парижем, так как Франция оказалась истощена войной сильнее всех в Антанте. Почему, собственно, Париж должен был согласиться? Потому что сил для полномасштабных наступлений у Франции больше не было. И провал нашего героя грозил стабилизацией фронта на итало-австрийской границе. А это в сложившихся условиях могло вылиться в годы войны. Да, юг Франции при этом удавалось освободить от оккупации, но это мало что меняло в стратегическом плане.

Хорошая идея? Ну, неплохая. Особенно если удастся договориться с Парижем о сепаратном белом мире. Но в Берлине упустили два ключевых момента. Во-первых, Меншиков смог разгромить превосходящие силы и продолжить движение, пройдя по Флоренции парадом. Во-вторых, этот, казалось бы, небольшой успех вызвал удивительный душевный подъём во Франции.