Андрей Кокоулин - Точка

— Хватит, — он выгнул спину, пытаясь сбросить прижавшуюся к нему девчонку. — Мы же кажется договорились.

— Прости.

Стеф отпустила его и, провальсировав, брякнулась на стул напротив. В рубашке с коротким рукавом сейчас, утром, она была совершенно неотразима. Сочетание невинности и распутства. Чистой красоты и обещающей, похабной улыбки. В расстегнутом, изогнувшемся вороте виднелась грудь.

Искин поймал себя на том, что беззастенчиво ее разглядывает. Свет, льющийся через окно, выжелтил комнату. От далекого гудка дрогнуло стекло. Впрочем, конечно же, не от гудка. От порыва ветра.

— Ставим чайник? — спросила Стеф, запахивая рубашку.

— Да, — сказал Искин.

За стеной сдвинули мебель, потом кто-то там стал протяжно и громко вздыхать. Стеф округлила глаза.

— Это что?

— Видимо, зарядка, — сказал Искин.

— Это какая? Такая?

Стеф встала и несколько раз наклонилась в одну сторону, головой к полу, складываясь чуть ли не пополам, потом — в другую. Пластика у нее была удивительная. Ну и рубашка то открывала, задираясь, то прятала живот и все, что ниже.

— Фух! — улыбаясь, Стеф вернулась за стол. — Круто?

— Да, — признал Искин, безуспешно пытаясь побороть эрекцию.

— Я не знаю, зачем только пыхтеть.

— Все пыхтят. Когда не в форме.

— А я еще на руках могу ходить. Показать?

— Нет-нет, — торопливо сказал Искин, представив на миг, как это будет выглядеть.

За стенкой поухали и, кажется, приступили ко второй фазе физических упражнений — принялись, хэкая, вбивать в пол пятки.

— А это что? — спросила Стеф, наклонившись к ловушкам на столе.

— Электромагнитные накопители.

— Для юнитов?

— Да.

— А можно посмотреть, какие они?

— Юниты? Пожалуйста.

Искин снял крышку с ловушки, провел пальцем по стенкам, собирая невидимые крупинки, и показал палец Стеф.

— Смотри.

Стеф привстала, изогнулась к выставленной руке.

— Ну-ка, ну-ка, — она прищурилась. — Они точно здесь?

— У меня на пальце? — уточнил Искин, стараясь не замечать белеющее тело в провисшем вырезе рубашки. — Думаю, около двух сотен.

— Серьезно?

— Их размеры — один, два микрона. Это чтобы они могли проходить по капиллярам. Ты их просто не видишь.

— Пфф! — возмущенно выдохнула Стеф. — Я тоже так могу! — Она выставила палец. — Вот, у меня здесь юниты!

Искин улыбнулся.

— Ты хотела поставить чайник.

— Бе! — Показав язык, девчонка шагнула к плитке. — Обманывать нехорошо, господин доктор!

За стенкой запело радио. Пока Стеф наливала воду из бутыли в чайник, Искин украдкой облизнул палец.

— Вообще, — повернулась девчонка, — я хотела сказать тебе что-то важное.

— Ты вспомнила, где тебя привили?

— Нет. Сейчас.

Вода была перелита, чайник закрыт крышкой, тумблер на плите издал щелчок. Стеф устроилась на стуле, одну ногу подобрав под себя, а другую угнездив на сиденье так, что ее можно было обхватить руками или использовать в колене как опору для подбородка. К такой позе Искин уже начал привыкать.

Вид у Стеф сделался таинственный.

— Ты знаешь, что сны на новом месте в первую ночь — вещие?

— Нет, — улыбнулся Искин, — никогда о таком не слышал.

— Так знай.

Она, замолчав, принялась водить пальцем по столешнице. Рисуя завитки, палец подбирался к ловушкам.

— И все? — спросил Искин.

Девчонка надула губы.

— Я думала, ты спросишь, что же мне снилось.

— Хорошо, — Искин одну за другой перекинул ловушки на матрас, давая простор кружащему пальцу. — Что тебе снилось?

— Ну, слушай.

Для того, чтобы поведать Искину сон, прежняя поза не годилась, и Стеф спустила ногу. Поерзала, наклонилась вперед.

— Первое, что мне приснилось, это море. Я серьезно. Я качалась на волнах. И солнце светило. И мне куда-то надо было доплыть. Ну, — Стеф замялась, — там было кораблекрушение, но я выжила. Это не значит, что я непременно попаду в кораблекрушение на самом деле, это могут быть жизненные обстоятельства. То, что не приснилось конкретно, а идет как бы в ощущениях, в памяти, оно не настоящее.

— Хорошо, — кивнул Искин, сдерживая улыбку.

— Вот, и я лежу, — продолжила Стеф. — Вокруг только волны. Потом вдруг слышу — за плеском словно кто-то меня зовет. А волны реально мешают, плямкают прямо у головы. Ну и голос вроде как все тише. Стеф. Стеф.

— Это был я? — спросил Искин.

— Да постой ты! — сказала девчонка, вонзив пальцы в виски. — Вот ты сразу… Я же не выдумываю, я вспомнить пытаюсь.

— Это, наверное, из-за чайника.

Искин выбрался из-за стола и выключил плитку. Потом выбил на блюдце из кружек вчерашнюю заварку и засыпал из пакета новую. Вместе с чаем принес к столу коробку с остатками мясного пирога.

— Лучше, наверное, подогреть.

— Зачем? — Стеф тут же отломала кусок и запихнула его в рот.

Несколько секунд Искин смотрел, как она жует, как, надуваясь, ходят щеки, как девчонка задорно шмыгает носом. Стеф что-то промычала, но он не расслышал, не разобрал. То есть, залюбовался, старый идиот.

— Что?

Стеф, проглотив пирог, запила чаем.

— Я говорю, — сказала она, — что холодный пирог даже вкуснее.

— Серьезно?

— Сам попробуй.

Девчонка отломила кусок вдвое меньше своего и протянула Искину. Искин попытался переложить его на свою ладонь, но Стеф отвела руку.

— Ты рот открой.

— Я вполне могу еще есть сам, — сказал Искин.

— Ты — дурак? — спросила Стеф, глядя на него строгими карими глазами.

Искин неожиданно почувствовал себя ребенком, капризно отказывающимся от завтрака. Это было смешное и вместе с тем восхитительное чувство.

— Хорошо.

Он открыл рот и зачем-то закрыл глаза.

— Я аккуратно, — сказала Стеф.

Искин ощутил, как мясной сок капнул на подбородок. Палец Стеф коснулся верхней губы. Дыхание, движение воздуха обмахнуло ресницы. Творение дядюшки По проскользнуло между зубами.

— Все, — сказала Стеф, — теперь жуй.

Искин принялся жевать. По вкусовым качествам холодный пирог действительно не уступал горячему. Девчонка, довольно жмурясь, облизала палец.

— Ну, как?

— Сносно, — оценил Искин.

— Ничего ты не понимаешь! — заявила Стеф. Тем же несколько раз вылизанным пальцем она потянулась к нему вытереть подбородок.

Искин не стал дергаться. Касание было мимолетным.

— Все? — спросил он.

— Да.

— Я сегодня иду в центр для беженцев…

— Погоди! Я же недорассказала! — возмутилась Стеф.

— О чем?

— О вещем сне!

— Ах, да! — Искин подобрался. — Я слушаю.

— Так вот, — Стеф отломила еще кусок пирога и показала на него глазами. — Ты не возражаешь?

— Нет-нет.

— Значит, я плыву. То есть, меня качают волны, и вроде как я — в спасательном жилете. То есть, жилета нет, но я не тону. Как еще объяснить, я не знаю.