Владимир Малыгин - Лётчик

Не дай боже, облачность ещё ниже опустится. Или туман на землю сядет. Тогда останется только посадка перед собой наугад, куда придётся. И угробить самолёт? Нет, не подходит. Или разворачиваться и возвращаться назад? Топлива на это хватит. И зачем я в эту хмарь полез, спрашивается? Солнышко обнадёжило? Ошибся, а подобные ошибки могут очень дорого стоить. Особенно когда из приборов только высотомер в кабине стоит. Бр-р, неприятно. Ну-ка, прочь сомнения! Теперь только вперёд! Вот-вот по моим прикидкам город должен показаться. Уж мимо него я точно не пролечу.

Серые рельсы впереди упёрлись в такое же серое из-за дождя здание Псковского железнодорожного вокзала. Даже обрадоваться не успел — сразу же завалил самолёт в пологий левый крен со снижением до пятидесяти метров и полетел почти перпендикулярно железной дороге над серыми мокрыми крышами. Тут уже знакомые до боли места, всё понятно.

Проплыли внизу окраинные домики, и я начал крутить правый разворот, одновременно прибирая обороты мотора и снижаясь в непрекращающийся дождь. Где-то там, впереди, должен быть наш аэродром. Ещё раз порадовался, что на десятом «Ньюпоре» высотомер стоит. Правда, больше ничего нет, но и то хорошо. С другой стороны, а что я ещё хочу? Надо радоваться и такой малости. Очень жалею, что не подумал снять компас с «Фармана». Поставили бы его на заводе за милую душу. А в Москве подобного я не нашёл, это лишь у флотских имеется, собирался в Петербурге искать, но снова не получилось. Ничего, в столице не успел, зато в Ревеле успею. Обязательно поставлю.

А ручной компас меня не совсем устраивает, лучше уж иметь стационарный. К хорошему быстро привыкаешь. Вот и теперь взгляд иной раз нет-нет, а так и прилипает к пустому месту на передней панели, к тому, где на старом самолёте у меня был прикреплён подарок от инженеров строящейся крепости Петра.

Каким образом умудрился так точно на входные буйки посадочной полосы угадать, да ещё и своевременно их заметить, не знаю. Сам удивился. А дальше руки сработали. Рукоятку воздушной заслонки на себя, дроссель на минимум, ручку вперёд и сразу же назад, выравнивая аппарат перед самой землёй. Скорость всё-таки великовата, самолёт немного вспух. Придавил его коротким движением ручки, выровнял, а может, его сильным дождём прижало, кто знает. Лечу над самой землёй, на глазок сантиметров пятьдесят высота. Скорость начинает падать, и самолёт немного проседает вниз. Плавно тяну ручку на себя, ещё чуть-чуть, ещё немного и колёса начинают шуршать мокрой травой. Скорость в этой сырости быстро падает, стойки колёс принимают на себя всю тяжесть аппарата, передают на фюзеляж все неровности лётного поля. Правую педаль вперёд, и увожу аэроплан к правому обрезу посадочной полосы. Справа же, чуть в стороне выплывает тёмное пятно здания метеостанции. Замедляюсь быстро, мокрая трава хорошо тормозит, можно сворачивать в сторону. Хорошо, что здесь повсюду песок. Была бы земля — точно завязли бы колёса при посадке. Перевернулся бы. А здесь почти нормально, даже не вязну.

Рулю между буйками мимо невысокого бугра с метеостанцией и караульным помещением, откуда в этот момент вываливаются ошалевшие солдатики. Ясно вижу удивление на их лицах.

Вот и наши ангары. К сожалению, на аэродроме кроме охраны никого, лишь одинокий часовой на бегу разбрызгивает воду из луж. Потому как очень торопится меня лично поприветствовать, да ещё и винтовку при этом с плеча скидывает. Охо-хо, грехи мои тяжкие, этого мне как раз и не хватало. Надеюсь, сразу стрелять не станет? Поэтому ну его от греха — вплотную к ангарам рулить не буду. Глушу натрудившийся мотор, сразу перекрываю топливный кран и свою секретку, отстёгиваю привязные ремни.

Тут и кавалерия подоспела в лице запыхавшегося от быстрого бега часового.

— Стой…

— Да стою я, стою, — не даю часовому закончить известную всем служившим команду.

— Ва-аше благородие, а откуда вы… — тянет явно узнавший меня солдат.

— Откуда-откуда… Оттуда, — показываю рукой в облака, и солдатик вслед за моим жестом послушно задирает голову верх. Шуток не понимает.

— Митрохин, что за разговоры! Марш на пост! — рявкает так вовремя подоспевший от караулки унтер.

Дома! Одни знакомые лица кругом! Счастье-то какое!

Часовой отступает на пару шагов и замирает на месте. Тут же спохватывается и заканчивает оборванную команду. Во весь голос орёт:

— Стрелять буду!

— Я кому сказал, марш на пост! Вот ужо стрельну тебе! — вздыхает начальник караула и грозит часовому кулаком.

— Так я на посту, — растерянно отвечает караульный и ведёт взглядом по сторонам.

Унтер крякает досадно за свою явную оплошность, машет рукой часовому и командует довольным внеплановым развлечением бойцам:

— Помогите господину поручику.

Это хорошо, когда есть кому помочь. И я тут же подаю вниз оба тяжёлых свёртка с пулемётами. Правда, для этого приходится вылезать из нагретой лужи подо мной, вставать и перелезать назад. Радуется лёгким порывом ветер, обдувает, и ниже спины сразу становится холодно. Отцепляю крючья, сбрасываю сеть. Своё с таким трудом приобретённое имущество ни за что не оставлю без присмотра. Мало ли какая любопытная сорока в погонах его в моё отсутствие утащит? Они же любят всё блестящее. Шучу, конечно, никто на моё добро руку не поднимет, но пока светить своими приобретениями среди сослуживцев нет никакого желания. В караулке всё и оставлю. У них можно. Сухо там, опять же, и печка наверняка топится, дымок из трубы виден.

Вот осмотрюсь в роте, узнаю, чем она сейчас дышит, тогда и подумаю, как легализовать свою покупку. Или до Ревеля с этим подожду. Единственное, так это патронные ящики оставил в задней кабине, да они под брезентом лежат. Сверху ещё и сеть поправил, укрыл хорошо. Крючья на место зацепил, ничего с ящиками не случится. А пистолеты у меня всё в том же саквояже среди старой формы так и лежат, почищенные и в чистую белёную холстинку тщательно завёрнутые. Надеюсь, вода до них, как и до остальных моих вещей, не добралась.

Вслед за пулемётами последовал саквояж, а потом и я сам спрыгнул, чуть не поскользнувшись на плоскости. Крыло-то из-за дождя всё скользкое. Хорошо ещё, что масло отработанное только снизу на него набрызгивается, а то точно летел бы сейчас в траву кувырком. Было бы солдатикам ещё одно развлечение.

Потом пришлось возвращаться в караулку со всем своим добром и ждать, пока начальник караула вызвонит из расположения дежурный транспорт. Зато немного отогрелся возле раскалённого бока чугунной печки. Чуть позже, всего через несколько лет, к подобным изделиям намертво прилипнет название «буржуйка».

Солдаты с любопытством косились на тяжёлые свёртки, но вслух вопросов никто не задавал. Хотя, судя по тому, как они многозначительно переглядываются между собой, усекли, что там внутри непростое железо. Всё-таки военная закалка даёт о себе знать.