Алексей Янов - Княжич

Забегая вперёд, скажу, что только через пол года (!!!), несмотря на моё страстное желание подогнать этот процесс, арбалет, или по–здешнему самострел, наконец–то был изготовлен и готов к применению. Как говорится, если долго мучиться, то, что ни будь получится. Вот его некоторые ТТД:

Выполненный в металле ворот вышел довольно тяжёлым – порядка 3 кг. Хотя при вращении рукояти и требовалось малое усилие, но сам процесс натяжения тетивы до запорного механизма занимал около 20 – 30 сек., что, следовательно, обеспечивало скорострельность до 3–х выстрелов в минуту. Стальные дуги были длиной около 50 см. и вывернуты наизнанку (в противоположную от стрелка сторону), что увеличивало ход тетивы и уменьшало габариты. Вес болта – 70 г., длинна – 30 см., наконечник – четырёхгранный, древко болта оперено двумя деревянными пластинами. Сила натяжения арбалета не менее 400 кг. (для сравнения: сила натяжения восточного составного лука порядка 40–50 кг.; английского простого лука – до 30 кг.; а мощность современных арбалетов, использующих рычажный взвод типа «козья нога» или вовсе взводной поясной крюк была в пределах 100–150 кг.). Но опять же, всем этим вооружением нужно уметь ещё правильно пользоваться.

С дистанции до 100 м. болт уверенно пробивал 1,5 мм. стальную пластину (к слову, современный средневековый немецкий арбалет даже миллиметровую стальную пластину не пробивали). Чтобы понять всю убойную мощь получившегося арбалета достаточно сказать, что ныне самый распространённый доспех воина – это кожаное покрытие с железными пластинами толщиной не более 1 мм., либо кольчуга.

Прицельная дальность стрельбы около – 85 м., максимальная – до 250 – 300 м. (в зависимости от погодных условий и рельефа местности). Соответственно и убойная дальность поражения не меньшая.

Численность дружины Изяслава Мстиславича начала расти как на дрожжах, заполняя остававшиеся вакантные места. Терпящие из–за неурядиц убытки смоленские купцы сильно сокращали или же и вовсе распускали свои отряды. На «Рынок труда» оказались выброшены десятки профессионалов, коих князь по результатам «собеседований» старался устроить под своей крышей. Благо деньги у него ещё водились. Когда Изяслав Мстиславич в прошлом году в спешке покидал столицу, то успел захватить с собой всю свою великокняжескую казну.

Поэтому я периодически наведывался в Дружинную избу, знакомясь с контингентом новоприбывших. В помещениях было темно. Хорошую иллюминацию здесь устраивали лишь по праздникам, зажигая стенные подсвечники и паникадила, висящие под потолком. Восковые свечи стоили денег и понапрасну их жгли, стараясь обходиться вместо них более дешёвыми эквивалентами – дурно пахнущими сальными свечами, лучинами или смоляными витнями (факелами). В избе, как впрочем, и всегда, царила удушливая атмосфера, что, в общем–то, и неудивительно. Полторы сотни тел в ограниченном, замкнутом пространстве всегда создают удушливую атмосферу. Плюс, не очень приятным ароматам способствовали специфические осветители органического происхождения.

Народ кучковался по кружкам–интересам: два десятка дрыхли на лавках, уставленных вдоль стен, кто–то за огромным дружинным столом играл в зернь, или в кости. Но большинство бодрствующих азартно резалось в домино. Кто автор сего «изобретения», думаю, пояснять не надо. Делов–то – заказать у плотников деревянных пластинок с выковырянными точками! Князя, вместе с ошивающимися в его обществе более высокопоставленными гриднями и боярами я тоже часто заставал за игрой, набравшей, с моей лёгкой руки, бешеную популярность. Заразительная, вирусная игрушка получилась. Сначала мы с младшими дворянами «в втихаря» ею забавлялись, потом эта «зараза» распространилась на взрослых дворян и младшую дружину, а перед отъездом в Смоленск в домино увлечённо играл, наверное, весь городок Зарой.

Находящиеся в должностях от десятника и выше имели в тереме собственные комнатки и закутки. Остальные дружинники обитали в Дружинной избе, весьма похожей на казарму. Первый этаж избы перегородкой был разделена на две части: в одной половине обитали дворяне («детские» – вольнонаёмные, и «отроки» – холопы), в другой, более просторной – «гридни». Многие старшие дружинники (бояре и командиры), имеющие жильё в городе, постоянно ни в Избе, ни в тереме не жили, появляясь там лишь по делам службы, ну или во внеслужебное время, например, оставаясь переночевать после бурного пира с обильными возлияниями.

После переезда в Смоленск Изяслав Мстиславич слегка реорганизовал свою дружину. Часть дружинников перевёл из младшей дружины («гридей») в старшую («бояр»), выдав им жильё в городе, пустующих дворов из–за болезней и голода хватало. А многих дворян, из числа «детских» (вольнонаёмных), Изяслав Мстиславич перевёл в более престижную категорию – в «гридней» (в младшую дружину).

Освободившиеся было вакантные места в «гриднице» долго не пустовали. Ежедневно на княжий двор приходили группки людей, по одному – два человека, желающие записаться («детские») или запродаться («отроки») в дворяне. Княжеские гридни проверяли воинские умения соискателей, заворачивая большинство претендентов. Тем не менее, медленно, но верно, Дружинная изба и «гридница» в тереме заполнялись новобранцами.

Все игроки привстали со своих мест и лёгким поклоном головы поприветствовали моё появление в их обществе. Всё чаще, в последние дни, мне на глаза попадались ранее не известные, новые лица. Я не брезговал подходить к новичкам и знакомиться с ними. Вот и сейчас, за столом сидело два парня, принятых, по всей видимости, вчера на службу. Оба, во все глаза, наблюдали за новой для них игрой, изучая её не сложные правила. Заприметив их ещё издали, я сразу подошёл к ним и поинтересовался.

– Здорово дружинники! Кто такие и откуда будете?

Ответил старший:

– И тебе поздорову Владимир Изяславич. Бывшие купеческие «дети» (т.е. вольнонаёмные купеческого отряда), два лета служили смоленскому купцу Мытанову, пока он от болезни не преставился. А сами–то мы двуродные братья. Я зовусь Сбыславом.

– А я Елферий– тут же представился второй.

За соседним столом кто–то хрюкнул, раздались смешки.

– Да какой с тебя Елферий?! Еля – и буде тебе!

– Не! Ещё рано ему Елферием зваться! – авторитетно заявил мой старый, Заройский знакомец гридень Клоч, повышенный недавно «в звании» до десятника.

Я ещё раз окинул взглядом новиков – доходяги да и только! Голодали видать парни!

– Хватит зубоскалить, Клоч! Или ты хоробрствовать вздумал? – откуда–то нарисовался Малк, хоть и оставшейся по–прежнему десятником, но получивший от князя собственное жильё в Окольном городе – Давно ли ты сам гриднем стал?