Алексей Янов - Княжич

– Пускай твои люди, ищут марганец или его руду – пиролюзит (от греч. pyr – огонь и luo – растворяю).

Мы тоже будем купцов спрашивать! – откликнулись и двое других бородачей.

– Хорошо! Побыстрее перебирайтесь в Зарой. Как всё оборудование там установите я лично приеду, и начнём, помолясь, с зеркалами, каменьями, бесцветным стеклом вплотную заниматься. Быстрее начнём производить – быстрее и раньше к нам потекут деньги!

Среди прочих городских новостей Перемога сообщил мне, что какой–то купец отдал свою торговую лодью, вернувшуюся из долгого плавания в земли литовцев, с целью починки, на Касплянскую судоверфь. Услышав это известие, мне пришло в голову навестить смоленских корабелов. Отказать мне в экскурсии по судостроительным производствам не должны, так как среди прочих, на смоленских верфях периодически строятся и обслуживаются ладьи смоленского князя. Надо же с чегото начинать собственную судостроительную программу.

Но прежде чем отправиться в речное турне до Касплянского озера я сделал два дела. Во–первых, побывал на территории двух пригородных верфей устроенных в устьях рек Смядыни и Кловке. Там, по допотопным технологиям, производили как «однодревки», так и «учаны» – плоскодонные парусно–гребные судна. Контачить с этими корабелами я пока не стал. Мне для моих проектов требовалось единоначалие, а в этих слободах была установлена коллективная долевая собственность и соответственно децентрализованное управление.

А во–вторых, с дотошной тщательностью я облазил, с целью исследования, княжеские боевые ладьи. Меня они впечатлили разве, что только в историко–культурном плане. Корма и удлинённый нос этих кораблей были украшены какими–то резными зверушками – то ли птицами, то ли драконами. К бортам этих лодей крепились щиты красного цвета. Над ними были расположены места для гребцов, с каждой стороны ладьи было по двадцать уключин с вёслами.

С практической стороны ладьи были маловместительные, плохо подходящими для крупномасштабных десантных операций – ладья брала на борт 40–60, максимум до 100 человек, соответственно они были малопригодными и при транспортировке припасов – их грузоподъёмность не превышала 20 тонн.

С конструктивной точки зрения ладья представляла собой несколько модифицированную лодку–долблёнку. Она была вытянута в длину, имела низкие борта. Корма имела закругленную форму. Судно было одномачтовое, оперенное одним большим парусом, который вверху навешивался на рею, а внизу крепился к бортам. В наличии имелись элементы стоячего такелажа в виде носового и бортового вантов, а также фалов. На корму был навешен руль, управляемый при помощи румпеля. Поверх бортов для увеличения их высоты было набито несколько рядов досок. Длина ладьи составляла до двадцати метров, ширина до пяти метров, осадка до трёх метров. Мореходные качества у этих лодей, из–за отсутствия киля, были чуть получше, чем у топоров.

Для сравнения, итальянские (венецианские, генуэзские) и немецкие морские корабли "галея" и "когг" соответственно, были способны брать на борт до полутора сотен тонн груза.

Ставку я планировал сделать на речные парусно–гребные суда галерного типа. Но самостоятельно это направление я не потяну, по причине отсутствия соответствующих кораблестроительных знаний. Я могу указать корабелам только общую компоновку судна, задать желаемые мной характеристики, параметры и не более того. Поэтому, хочешь – не хочешь, но заказы на строительство речных судов транспортно–десантного флота придётся размещать на местных, частных судостроительных верфях.

Этим утром, казалось, Днепр дышал особенно густым туманом, растекавшимся плотными, непрозрачными сгустками, по обоим его берегам. Плотная пелена начиналась откудато с верховий и медленно струилась на запад, погружая всё в непроглядную белую мглу.

– Чуть мимо Лодейницы не проплыли! – громко переговаривались между собой замы Анфима Осляд и Вышата, – города вообще не видно было, всё в тумане …

– Ага, – подтвердил Вышата, – только по запаху поняли, что доплыли!

– Хватит болтать! Сушите вёсла! – гаркнул кормчий.

Лодейницы, подобно городкам Врочницы, Бортницы, Беницы, Солодовницы и др. – был специализированным поселением, с жителями занимающимися однородной деятельностью, определённым видом промысла. Из названия, было ясно, что жители слободы строили речные суда. И сам город Лодейницы и его плотбища стояли на берегу большого озера, Купринского. Прямо к этим верфям мы и причалили. Изяслав Мстиславич выделил мне свою ладью, с командой дружинников–гребцов. Правил ладьёй Анфим – командир княжеской судовой рати. Пройдённый нами от Смоленска до Лодейниц речной путь был, если можно так сказать, хорошо наезжен, так как являлся одним из ответвлений проторенного речного пути «из варяг в греки», а Купринское озеро – одно из его звеньев.

Этот город стоял вначале передаточного пути из Днепра в Касплю. Я думал здесь увидеть довольо капитальные верфи и доки, но, как оказалось, в своих мыслях я слегка погорячился. Чтобы назвать покосившиеся, хлипкие сараи с навесами кораблестроительными верфями нужно иметь очень богатое воображение. Русское название "плотбище" им действительно подходит куда как лучше.

Тем не менее, под тесовыми крышами городка кипела жизнь, артели местных плотников и корабелов были «по уши» завалены работой. Сезон был в самом разгаре – в летнюю пору здесь скапливалось множество русских и иноземных купцов. Одни из них шли на ладьях на север, к Новгороду, на северо–запад – к Полоцку и Риге, другие купцы путешествовали в противоположном направлении – на юг до Киева и Чёрного моря. В Лодейницах не только строили новые суда, но и ремонтировали, конопатили потрёпанные долгим переходом через моря и реки купеческие суда. Артельные рабочие верёвками и ручными лебёдками вытягивали суда на сушу, под навесы доков. Обстукивали корпус судна, меняли в обшивке прогнившие доски. Здесь же рядом стояли склады с просушенной древесиной. Часть досок и брусьев были закуплены с моей лесопилки.

С местными корабелами разговор не получился. Я им, было, начал рассказывать о моделировании, но быстро иссяк, натолкнувшись на стену непонимания. Один из мастеров по–своему интерпретировал слова княжича и с добродушной ухмылкой подарил мне игрушечный кораблик. Я чуть не разразился криком, мгновенно вскипев от такого глумления, приобретя красный цвет лица, но быстро успокоившись, нашёл в себе силы принять подарок и поблагодарить мастеров. Что–то им ещё объяснять у меня не хватило бы нервов! К тому же, здесь была та же самая коллективная форма собственности, что и на смоленских верфях. Более десятка мастеров–корабелов составляли меж собою не только артель, но и ещё являлись долевыми собственниками судостроительных производств. Одному человеку втолковать что–то новое сложно, а попробуй объясни это целому десятку скептиков! Свихнёшься быстрей!