Алексей Янов - Княжич

Но это моя идея о расширении числа пайщиков далась мне с боем. Поначалу Андрей Микулинич и слышать не хотел, чтобы давать вольную своему главному мастеру, а уж делать его пайщиком – и подавно. Но я смог убедить его в том, что стеклоплавильные печи будут нуждаться в постоянном ремонте, поэтому артельный подмастерье, набив руку, может податься на вольные хлеба. А вот финансовая заинтересованность в результатах своего труда, привяжет его к нам лучше любого рабского ошейника. Но если давать пай главному печнику, то волей–неволей то же самое придётся дать и главному мастеру–стеклодельщику, иначе они просто не сработаются! Здраво рассудив, Андрей Микулинич, всё же согласился с моими доводами, что лучше потерять в малом, но быть уверенным в завтрашнем дне, чем, из–за богопротивной жадности, всем рисковать, и всё ставить на кон непредсказуемой игры.

Также с боярами договорились со следующего года начать опытное мелкосерийное производство, помимо зеркал, свинцового стекла (хрусталь и флинтглас – оптика), с непомерным задиранием вверх цен на хрусталь, всё–таки свинец целиком и полностью был импортным металлом. На том я и отбыл, пообещав, по возможности, приехать с проверкой зимой.

В Смоленск из Зароя прискакали, когда было уже совсем темно. И даже на княжеском Свирском подворье стояла тишина. Десятник стал громко барабанить в закрытые ворота детинца. Спящая воротная стража засуетилась, ворота со скрипом открылись. Помогать мне, спускаться с коня наземь, было некому. Все мои дворяне, их ученики, как–то незаметно для меня оказались разбросанными по производствам или выполняли другие данные им поручения. Поэтому пришлось самому слазить с опостылевшего за долгую дорогу седла.

На крыльце появилась засуетившаяся челядь князя. Под окрики сопровождавших меня в пути дружинников слуги стали торопливо выставлять в трапезной холодные закуски.

В свой Ильинский терем я не поехал, так как завтра предстоял важный день – князь собирался совещаться со своей дружиной, относительно предложенного мною проекта «панцирной пехоты» и моё присутствие там было обязательным. Будить среди ночи князя я не стал, а перекусив на скорую руку, как убитый завалился спать.

Октябрь–декабрь 1233 г.

В светлице Изяслав Мстиславич собрал весь командный состав своей дружины.

– Слушайте дружи, что я вам скажу! – князь обвёл взглядом собравшихся. – Разделитесь на полусотни и пойдёте имать из общин–вервей и весей «людин». Так, вы будете выполнять введённый мною «призывной урок»! Каждая полусотня за листопад–месяц должна привесть в Гнёздово семьсот пятьдесят молодых, здоровых отроков и «бобылей» (холостяков) до тридцати лет для ратного обучения.

– Княжич, верно, это дело измыслил? – не скрывая улыбки, спросил воевода Злыдарь.

– Вместе решили! Будем создавать пешие войска как в ромейских землях!

– И кто этими смердьими ратями верховодить будет? – подал голос Малыть.

– У меня счас двадцать десятков дружины. Может, кто из десятников и рядовых гридней согласится.

– За отдельную от меня плату, – вставил я свои пять копеек. – О её размерах поговорим позже, она будет напрямую зависеть от результатов вашей ратной науки. И сразу скажу, все командиры должны будут беспрекословно слушаться меня, и учить не только своим ухваткам и строю, но и тому, о чём я им буду говорить.

Первым поднялся Клоч, подмигнув мне при этом, потом не очень решительно встали десятники Малк, Бронислав, Аржанин.

– Я согласен, но токмо, если в цене сойдёмся – последним из присутствующих на собрании выразил желание присоединиться к затеваемому мной делу Твердила, нетвёрдо стоя на ногах и мучающийся с похмелья.

Десятник хорошо так на водку подсел.

– Вот и ладно! – князь довольно хлопнул в ладоши, – потом ещё некоторых рядовых гридней тоже к пешцам пристроим.

С бортов ладьи я любовался на проплывающие мимо берега, на ярко расцвеченную солнцем «золотую» смоленскую осень. Солнечные лучи просвечивали насквозь березовые рощицы, но терялись в густых ельниках, выглядывающих с песчаных круч.

Вдали от Смоленская я оказался вместе с одним из ладейных отрядов, состоящего из 50–ти дружинников, отправившихся в «поход за головами». Этим отрядом руководил второй сотник Фёдор. Мне хотелось лично проконтролировать рекрутируемый призывной контингент. К лодочным кормам были прицеплены ладьи, шедшие вслед порожняком. Из этого рейда, в срочно строящиеся Гнёздовские казармы, планировалось доставить триста–триста пятьдесят призывников.

Казармы возводились в Гнёздово, так как размещать учебные базы под Смоленском было крайне нежелательно. Войска никак не подконтрольные смоленскому вече, не входящее в смоленское ополчение, могли серьёзно разозлить горожан (подстрекаемых боярами), вплоть до бунта, благо имеются соответствующие печальные прецеденты. О чём можно говорить, если даже дружина смоленского князя размещена за пределами «окольного города»!? Поэтому Гнёздово виделся идеальным вариантом, с уже налаженной кое–как инфраструктурой.

Между тем ладья, вместе с её товарками, медленно выгребала вверх по студёным водам реки Вопь. Во время движения, с помощью сети ловили рыбу, а на стоянках, вдоль берегов, густо поросших ольхой, готовили уху. Мы направлялись в волость «Великие Вержавляне» исполняя введённую князем новую повинность «призывной урок». Наша задача по набору рекрутов сильно облегчалась тем обстоятельством, что ¾ деревенек (весей) Смоленского княжества располагались на берегу речек, поэтому удаляться в глубину лесов приходилось не часто.

– Глянь княжич на берег, – заговорил со мной сотник Фёдор. – Я тебя сейчас обучу, как надо определять, где смерды живут. С реки далеко не все приречные веси сможешь воочию увидеть. Видишь, как на том склоне реки лесок жидким стал, а за ним проплешины полей проглядываются? – я согласно кивнул головой. – Это верный признак деревень!

Всё верно! В прибрежных зарослях ивы обнаружилась хлипкая пристань. Первыми причалили к ней дружинники шедшей впереди ладьи, и стали быстро соскакивать на берег, готовые в любой момент занять круговую оборону и отразить внезапное нападение. Вслед за первой ладьёй и мы сошли на берег, оставив дружинников третьей ладьи на реке завистливо за нами присматривать.

Жители первой встреченной нами веси жили кто в рубленых избах, кто в полуземлянках, зимуя вместе со скотиной, так как печи–каменки не спасали от устанавливающихся время от времени лютых морозов.

Мирные пахари встретили нас на окраине своей веси вооружёнными. В руках они сжимали рогатины, дубины и луками со стрелами. На мой удивлённый вопрос по поводу оружия, Фёдор ответил: