Михаил Михеев - Т-34. Крепость на колесах

Разговоров в эфире прибавилось изрядно. И, как ни странно, фильтровать их стало даже легче — немцы больше говорили по делу. Буквально к вечеру удалось понять, что немцы вышли на след отряда Кулакова, но тот все же оказался не дурак, сумев вывести людей вместе с пожитками и трофеями. Ушел болотами, да еще и засаду организовал. По нехватке опыта не слишком эффективную, правда, однако самые горячие немецкие головы она слегка отрезвила. Плюс, очень похоже, у немцев банально не хватало народу.

Как бы они ни пыжились, практически все силы им приходилось держать на фронте, который из-за связанного с потерей командующего нарушения управляемости проявил совершенно неожиданное для них стремление к стабилизации. А провал наступления, да и просто утрата темпа в преддверии зимы чреваты были серьезными проблемами, это немецкие генералы понимали хорошо. Так что резко снять с фронта пару дивизий и зачистить леса они сейчас попросту не могли, почему и вынуждены были ограничиться полумерами. Оттеснили партизан-самоучек в сторону от места событий и примерно через неделю успокоились наконец. Не из-за миролюбивости характера, естественно, а по причине исчерпания ресурсов. Ну не хватало им пока сил для контроля бескрайних российских просторов. И так уже размазали гарнизоны, словно масло по горбушке. Так что за неделю фрицы вроде как навели порядок и начали успокаиваться. И примерно тогда же появилась Большая Вражеская Шишка.

Ильвес примчался к обеду будто наскипидаренный. С утра была его очередь дежурить при радистах. В принципе, тех, кто на эту роль подходил, в группе всего двое и имелось — курсант-эстонец и Плахов, остальные слишком плохо знали немецкий. Но основная тяжесть легла именно на широкие плечи Томаса — штатный переводчик группы мучился дикими головными болями после контузии, подменяя напарника лишь на два-три часа в день. Была бы крайняя нужда — справился бы и дольше. Однако стоило посмотреть на его бледное, покрытое крупными каплями пота лицо (а именно таким оно спустя пару часов и становилось), как приходило понимание: человеку нужен постельный режим, а не умственное напряжение. И поэтому неудивительно, что в нужное время в нужном месте оказался именно курсант.

— Дождались, — хрипло выдохнул он.

— Рассказывай, — кивнул Хромов. Он сидел у стола и меланхолично надраивал СВТ — как оказалось, это занятие успокаивает нервы не хуже валерьянки. — И кто у рации?

— Я Плахова вызвал. Ничего, выдержит.

— Это хорошо. Рассказывай. Хотя нет, погоди…

Селиверстов примчался почти сразу. Вполне логичное решение — за две минуты ничего не изменится, так лучше подождать, чем говорить дважды. А уже после этого Ильвес объяснил расклады, и получались они достаточно интересными.

Если кратко, то некий чин распекал подчиненного, применяя для этого обороты, «неприемлемые для воспитанного человека, но распространенные в армейской среде». Под сенью родных осин это звучало бы как мат казарменный, обыкновенный, но у немцев наверняка есть своя терминология, отличная от принятой в «великом и могучем». Впрочем, тонкости лингвистики в данном случае штука маловажное, главное, как всегда, содержание. А вот оно как раз было весьма познавательным.

Герр оберст с чувством облаивал какого-то гауптмана за то, что тот, свинья этакая, опять пьяный. Что же, интернациональная проблема, наверное. И офицеры, чрезмерно снимающие стресс, наблюдаются в любой армии мира, особенно когда вокруг много стреляют. И также неудивительно, что любителя зеленого змия спровадили куда подальше, чтоб бед не натворил. А в тылу пускай хоть до смерти упьется, особых проблем это не доставит. Да и если человек пьет, это не значит, что он ни на что не способен. И даже в этом случае хотя бы будет начальству на ком раздражение срывать, оставив в покое более дельных офицеров. Логика нехитрая и вполне интернациональная.

А вот дальше становилось интереснее. Немецкий подполковник брызгал слюнями и писал кипятком, распекая в очередной раз попавшегося на шнапсе алконавта. И прозвучала в его речи фраза о том, что если какой-нибудь урод завтра опозорит его, оберста, перед командованием, то прежде чем слететь с должности он еще успеет отправить этого «кого-нибудь» в штрафную роту. В общем, нормальные действия нормального командира по отношению к слабому звену, дабы накрутить тому хвост и обезопасить собственную задницу. И ответ фрицевского капитана тоже вполне соответсвующий ситуации. Что он понял, осознал, завтра будет в полном адеквате… Только звучало это, по словам курсанта, как-то неубедительно. Так что ситуация как мир старая и для любой армии рядовая. Все так, если бы не одно «но».

Полковник — не фельдмаршал, но чин все равно немаленький. И вряд ли будет трепетать перед кем-нибудь в звании ниже генерала. Выводы? Прибывает какой-то очень высокий чин, причем не сторонний, но и непосредственное начальство, которое и без того в курсе, где и кто шнапс потребляет. Или Гудериан, или кто-нибудь сравнимого калибра. И завтра будет здесь. Ай-ай, как весело!

— Тоомас…

— Старшой, ты научился наконец произносить мое имя правильно?

— Возрадуйся, смертный, это тебе в счет особых заслуг. В общем, слушай эфир, как доктор сердце симпатичной блондинки. Крепко прижимаясь ухом, хе-хе… Мы должны понять, когда и где появится наш… клиент. И готовимся. Завтра выходим.

— Всей бандой?

— Ты, я, Селиверстов и фроляйн Дитрих.

— Она-то нам зачем?

— Ты Гудериана в лицо знаешь? Вот и я не знаю. Фото видел, конечно (тут он умолчал, что видел в своем времени, в интернете), но на таком расстоянии толку-то с него. А эта дурочка проболталась, что видела его вживую. Опознать поможет — лично я не хочу рисковать, чтобы положить штабного хлыща, чья единственная заслуга — умение громко зиговать.

— Что делать?

— Орать здравицу своему долбаному фюреру.

— Но как мы до него доберемся?

— Никак. Зачем нам лишний шум? Отстреляемся издали, — Сергей ласково погладил уже заметно потертый, зато лежащий в руке как влитой приклад винтовки, — и тихонько свалим.

Ильвес проследил за его руками и внезапно улыбнулся:

— А ты знаешь, старшой, мне эта идея даже в голову не пришла.

— Я вообще умею мыслить нестандартно, — Хромов едва удержался от того, чтобы скривиться. В самом деле, ему мысль грохнуть «клиента» с безопасного расстояния казалась вполне естественной. Циничное время, когда решать споры таким образом было нормой, началось после убийства Кеннеди и не собиралось заканчиваться. А здесь большинство о подобном и не подумало бы. Курсант наверняка уже прикидывал замысел войсковой операции с лихой танковой атакой и штурмом населенного пункта. Не-ет, ребята, так рисковать шкурой ради какого-то, пускай даже очень важного бронеганса — не наш метод. Десяток истраченных пуль обойдутся дешевле.