Михаил Михеев - Т-34. Крепость на колесах

Немецкий винтовочный патрон считается одним из самых мощных в классе. Равно как и русский, впрочем. Отчасти именно поэтому они оба и продержались на вооружении больше сотни лет, даже в двадцать первом веке активно используясь как в армиях многих стран, включая «непобедимую и легендарную», так и в охотничьем оружии. И сейчас, разогнанная до скорости порядка восьмисот метров в секунду, пуля из маузера буквально проткнула немца. Он даже не дернулся, просто прошел два шага и рухнул, умерев прежде, чем почувствовал это. На такой войне завидная смерть, легкая. Кому-то так не повезло.

Селиверстов выстрелил практически сразу за командиром и, правильно оценив диспозицию, выбрал своей целью унтер-офицера. Пуля угодила немцу в живот, и он, согнувшись пополам, рухнул лицом в мокрую траву. Вот так, еще до начала боя, единственные образцы скорострельного вооружения, имеющиеся у немцев, оказались выведены из игры. А потом сказал свое веское слово Ильвес, и противнику стало совсем кисло.

Пулемет в упор, с фланга — это страшно. Будто свинцовая пила прошлась над землей, сметая немцев. Те, правда, ухитрились проявить неплохую обученность, падая и стремясь укрыться, но как раз этой-то возможности полувысохшее торфяное болотце и не давало. Защелкали винтовки, благо для оружия с оптикой лежащий на практически открытой местности враг идеальная мишень, и через пять минут все закончилось.

Больше всего жалко было собак. Уж звери-то ни в чем не виноваты, они просто исполнили свой долг. Исполнили до конца. Но тут уж ничего не поделаешь, война есть война. И в который раз на ней была доказана простая истина: более опытные, вооруженные скорострельным оружием солдаты на грамотно выбранных позициях заметно превосходят новичков, пускай даже имеющих вроде бы подавляющий численный перевес.

Хромов подошел к убитому им лейтенанту. Молодой, вряд ли старше его самого парень… Да и остальные тоже пацаны, лет по восемнадцать-двадцать. Разве что унтер… Погоны штабс-фельдфебеля, какие-то нашивки… Но и ему видно, что до тридцатника далеко. И, спрашивается, зачем они пришли сюда, на чужую землю? Чего им не хватало? Что сделали им русские, в какой суп плюнули? Нет ответа… Сергей несколько секунд постоял, а потом махнул рукой и пошел к своим. Времени на домыслы у него не было.

В общем, сегодня русские опять победили, и теперь им предстояло всего лишь добраться до бронепоезда. Не так и страшно, больше утомительно, особенно с учетом крюка, который им пришлось заложить. Но лучше хорошо бежать, чем вечно лежать, так, не обсуждая даже, решили все. И рванули из последних сил, стараясь оторваться от тех, кто, возможно, появится следом за перебитыми врагами. А в том, что появятся, можно было не сомневаться — не тот фрицы народ, чтобы отступать. И какими бы отрицательными чертами ни обладала нация, развязавшая две мировые войны, двух важнейших качеств у них было не отнять — решительности и упорства.

У бронепоезда царило спокойствие. Разве что паровозы негромко пыхали тоненькими струйками пара. Не останавливаясь, Хромов подошел к ним, крикнул, подзывая машинистов, и скомандовал:

— Поднимайте пары. Нет, стоп, как стемнеет, тогда, иначе немцы увидят дым. И уходим. Здесь оставаться нельзя…

— Да мы уж знаем, — Плахов, немного оклемавшийся и порозовевший, появился словно из-под земли. — Весь эфир кипит. Удалось?

— Надеюсь, что да. Есть что пожрать?

— Разумеется, — Плахов как будто даже немного обиделся. — Мы вас ждали.

— Это хорошо. Замечательно, когда в тебя верят. Тогда, пожалуйста, распорядись насчет горячей воды, ладно? От нас после этой пробежки козлом разит…

Пока они мылись, сдирая с себя пот и успевшую превратиться в корку торфяную жижу, остальные работали как проклятые. И вот теперь всем стало понятно, для чего все эти дни было приказано копать от сосны и до обеда. Схроны. Классические такие. Прикрытые сверху дерном и неразличимые с пары метров. Как раз такие, чтобы в них поместилась техника. Потому как перецепить платформы к бронепоезду не получалось, а тащить за собой через немецкий тыл состав снабжения и дальше было нереально. В результате ему отводилась совсем иная судьба. А танков было просто жалко. И бросать нельзя, фрицы найдут — вытащат. Если найдут, конечно. Или местные на болты растащат, деревенские — они такие. Поэтому танки — в схроны и завалить. И только «Ганомаг» загнали на платформу, подцепленную к бронепоезду. Одна и была-то, для танка слишком легкая, но вес бронетранспортера она выдержит без проблем. Мобильная броня же им ой как еще может пригодиться.

В такие же схроны перетаскивали и ящики с боеприпасами — те, что не получилось разместить в бронепоезде. Фрицы их, конечно, будут искать, и место стоянки найдут, это лишь вопрос времени. Но, после того, что планировал устроить Хромов на прощание, вряд ли они будут особенно возиться с поиском захоронок. У фашистов найдутся и другие дела, посерьезнее и поважнее. Может, даже и сюда не доберутся, хотя на это вряд ли стоило рассчитывать. Поэтому все спрятать и как можно лучше замаскировать. Дождь, до того периодически накрапывающий, все усиливался, грязи становилось все больше… Глядишь, и скроет она следы окончательно, а кто знает, что может пригодиться в будущем. Танки, во всяком случае, еще никому не мешали.

Работа затянулась почти до полуночи, и как раз к этому времени машинисты закончили раскочегаривать свои агрегаты. Можно было начинать, но Хромов, подумав, дал людям еще два часа на отдых и ужин. В конце концов, ночью фрицы сюда точно не придут, а идти в бой едва держась на ногах занятие не самое умное. И, пока народ спешно набивал животы, он в последний раз обошел их лагерь, придирчиво разглядывая каждую, пускай даже сейчас абсолютно неважную мелочь.

Поразительно, немного вроде бы прошло времени, а успел и привыкнуть, и обжиться. И чувствуешь себя как будто дома… Дом. Тот, в родном мире, в родном городе. Дорого бы он дал, чтоб вернуться. А, с другой стороны, только здесь Хромов почувствовал, что живет настоящей жизнью, в которой тренировки не ради тренировок, а для серьезного дела. Здесь враги настоящие и друзья — тоже. Одни не орут издали угрозы, а пытаются убить, но и их можно убивать невозбранно. Другие готовы встать с тобой плечо к плечу и, случись нужда, погибнуть — но не предать. И, подумалось Хромову уже не в первый раз, он просто опоздал родиться. Лет на сто. Во всяком случае, с бытом здесь тяжко, зато душой почему-то куда спокойнее. Только вот еще выбраться бы из всего этого живым…

— Старшой…

Хромов обернулся, чуть удивленно поднял брови:

— Что-нибудь случилось?

— Да не то чтобы, — Селиверстов лишь плечами пожал. — Вопрос есть.