Александр Михайловский - Освобождение Ирландии

Ну что ж, все что ни делается, все к лучшему. Теперь, наверное, можно будет устроить коронацию как раз в мой день рождения, в субботу, 25 мая, а перед коронацией, провести венчание, чтобы Сашенька короновалась вместе со мной и сразу стала королевой Ирландии. Нужно будет немедленно разослать приглашения в Константинополь, Петербург и Штутгарт, а также Сашенькиным родителям. Ведь добираться в Дублин — дело долгое, хотя в Константинополе им наверняка помогут. Свадьба и коронация ирландского монарха для Югороссии — вопрос государственной важности. Тем более что, скорее всего, на этих мероприятиях в качестве почетного гостя будет присутствовать и сам адмирал Ларионов, лично возглавлявший вооруженные силы Югороссии в войне за освобождение Ирландии.

10 мая (28 апреля) 1878 года.

Константинополь. Дворец Долмабахче.

Илья Николаевич Ульянов

Прожив в Югороссии чуть более полугода, Илья Николаевич Ульянов занимался не только тем, что учил и руководил учебным процессом, но и тем, что учился сам, точнее, много читал ставшую доступной ему литературу, причем не только педагогическую. Читала и его супруга Мария Александровна. Потом она обсуждала прочитанное вместе с Ильей Николаевичем, и очень часто эти обсуждения выливались в жаркие вечерние споры при свете знаменитой «зеленой лампы». Учились и читали и их дети, в первую очередь старшие — Анна и Александр, которых также допускали до «взрослой» литературы. Правда, во время вечерних обсуждений они больше слушали, чем говорили. При этом к русскому, английскому, немецкому и французскому языкам, на которых в семье Ульяновых и раньше говорили по определенным дням недели, добавились еще новогреческий и турецкий. Родители справедливо считали, что дети, знающие столько языков, не пропадут в этом многоязыком Вавилоне.

Единственная тема, которую супруги упорно избегали в своих разговорах, было будущее их детей, состоявшихся в истории потомков то ли в роли величайших героев, открывших человечеству путь к будущему миру, то ли в роли столь же величайших злодеев, вызвавших смуту, которая залила кровью одну шестую часть суши. Узнав об этом, Мария Александровна поняла, кого в ней увидел тот молодой югоросский офицер, который полгода назад достал ей и ее семье билеты на пароход в Одессе. Не супругу директора народных училищ Симбирской губернии, и даже не жену министра просвещения Югороссии, а мать будущего революционного императора всея Руси, поставившего на дыбы великую страну. И переезд семьи из Симбирска в Константинополь в свете этой информации выглядел как ссылка, в которую император Александр III отправил талантливого подданного вместе с его неблагонадежным потомством.

Кстати, по сравнению с Российской империей, жизнь в Югороссии, в том числе и культурная, была куда более либеральной, и свобода мнений в прессе была просто невероятной. В то же время, с точки зрения интеллигента, югоросское общество в значительно большей степени носило военизированный характер, который ужасно напрягал Марию Александровну. Правда, военное происхождение Югороссии никоим образом не касалось повседневной жизни граждан недавно созданной страны. А если и касалось, то только в самом положительном смысле, вроде чистоты на улице и беспощадной борьбы с той же уличной преступностью. Но разве же это когда-нибудь являлось препятствием для настоящей интеллигентки, какой несомненно являлась Мария Александровна?

— Господи, — говорила она, качая на руках родившуюся в феврале маленькую Маняшу, — да что хорошего может быть от этих военных? Только новые способы истребления себе подобных!

Илья Николаевич, напротив, интеллигентом в чистом виде не был, а был педагогом и тружеником, ориентированным на конечный результат, которым считал всеобщее, равное и бесплатное образование, условия получения которого не зависели бы от сословия, пола, национальности и вероисповедания. Поэтому моральные установки, которые исповедовало руководство Югороссии, господина Ульянова вполне устраивали. И более того, он нередко, и по большей части бесплодно, спорил на эту тему с супругой, имеющей на это прямо противоположное мнение.

Тут надо сказать, что старшему поколению семьи Ульяновых время для жизни досталось сложное и неоднозначное. Родились и выросли они оба еще в суровые времена крепостного права, когда в России царствовал суровый император Николай Павлович. Надо сказать, что математический факультет Казанского университета Илья Николаевич с отличием закончил как раз в 1854 году, то есть тогда, когда Российская империя испытала унижение, будучи побежденной в войне с коалицией, состоящей из Франции, Великобритании, Турции и Сардинии. Потом, в царствование императора Александра II, были годы «оттепели», которые вместе с весенним теплом донесли до «общества» тлетворный запах разного рода нигилистических идей. И вот, на протяжении жизни одного поколения наступила третья эпоха, почти мгновенно покончившая с милой интеллигентам «оттепелью» и вознесшая на вершину славы разного рода патриотов, вроде апологетов панславянства или сторонников присоединения к Российской империи территорий бывшей православной Византии для того, чтобы принести свободу миллионам православных, уже много веков стонущих под игом злобных агарян.

Супругу раздражали то и дело попадающиеся на улицах как югоросские, так и российские военные в форме, а также тот пиетет, который испытывало перед ними местное греческое и даже турецкое население, благосостояние которого при Югороссии резко пошло вверх. Это вам не пыльный Симбирск, который, несмотря на то что был губернским городом, не имел связи с Россией по железной дороге, и единственным средством передвижения были пароходы, ходящие по Волге, и птицы-тройки, как в екатерининские и николаевские времена. И казалось — скачи не скачи, но даже за год оттуда никуда не доскачешь. Глушь, да тишь, да благорастворение души, будто и не ходили по тем местам татарские тумены да буйные оравы Стеньки Разина, не лилась человеческая кровь.

А тут, в Константинополе, история творилась прямо сейчас, и жизнь била ключом, как говорили местные, большей частью прямиком по голове, а ужасная эклектика стилей, что в одежде, что в архитектуре, сводила с ума. Крики муэдзинов, доносящиеся из-за пролива Босфор, смешиваются с вполне индустриальным лязгом и грохотом, слышным с военной верфи. Голоногие, одетые по последней югоросской моде девицы, местами соседствуют с женщинами, закутанными в паранджу, а древние скрипучие арбы ездят по одним улицам с элегантными колясками на эллиптических рессорах и с пневматическими шинами.