Александр Михайловский - Освобождение Ирландии

«Господи, — взмолился я, — призри народ свой и не дай многим из них погибнуть от рук северных варваров!»

3 июня (22 мая) 1878 года, утро.

Хефа (Хайфа), борт сторожевого корабля «Сметливый». Полковник Вячеслав Николаевич Бережной

Вот и закончилось наше ближневосточное приключение, в котором я получил кучу новых впечатлений, убедился, что в этих краях от отскока на сто сорок лет назад ничего не изменилось — и бандиты все такие же бандиты, а поэты остаются поэтами. Правда, хороших людей тут тоже немало, в том числе и христиан, пронесших свою веру через века магометанского владычества, и именно ради них сюда придет Империя. Снова, как полторы тысячи лет назад, на этой земле воцарятся мир и благолепие, а головы местных бандитов будут торчать на кольях, расставленных вдоль дорог, на которых они разбойничали.

Кроме всего прочего, в этом Персидском походе я нашел себе вторую половину на всю оставшуюся жизнь. Жаклин для меня одновременно и жена, и возлюбленная, и как бы приемная дочь, и теперь и речи быть не может о том, чтобы я направился в одну сторону, а она — в другую. Моя любимая знает, что служить я буду ровно до тех пор, пока глаз остер и тверда рука, и готова всюду сопровождать меня в боях и походах, разумеется, ровно до того момента, когда у нас в планах появится первый ребенок. Даже такая оторва, как моя жена, не будет мотаться по миру с пузом или с младенцем на руках. Тогда я отправлю ее в давно дожидающийся меня, положенный мне по должности особняк в Константинополе, а сам продолжу прогибать под себя этот изменчивый мир. Уж такая у меня судьба — творить историю.

И вот мы в Хайфе. Во второй половине XIX века это уже довольно крупный город, являющийся морскими воротами Палестины, раскинувшийся прямо перед нами на склонах священной горы Кармель, между прочим, давшей название монашескому ордену кармелиток. Ослепительно-белые домики в кипении садов, сбегающие по склонам горы. Яркое июньское солнце, золотой песок пляжей и бирюзовая вода, бросающая яркие солнечные блики, на которые больно смотреть. Жалко, что сейчас люди еще не понимают этого пляжного удовольствия. Как бы мне хотелось скинуть одежду, полежать на горячем песке, после чего поплавать в ласковом и теплом Средиземном море. Но нельзя, не поймут люди, и поэтому с того борта «Сметливого», который противоположен берегу, растянут бассейн с противоакульей сеткой, чтобы команда во время краткой стоянки могла без особого риска искупаться в теплом море. Но только, конечно, это никак не может заменить полноценных пляжных удовольствий, до которых еще сто лет пешим ходом.

А пока мы с Жаклин стоим рядом на палубе «Сметливого» и смотрим, как на берегу толпятся грузящиеся на БДК сводные роты, собранные из лучших солдат и офицеров Персидского корпуса. Среди них рота кубанских пластунов, по сравнению с которыми хваленые техасские рейнджеры — просто малые дети. За время похода мои спецы и казачки провели «обмен опытом». Они что-то усвоили от нас, в основном дальневосточные штучки, которые пока сюда еще не дошли, взамен дав нам то, что было утеряно в ходе войн и революций. Кстати, наши бойцы и офицеры, сперва участвовавшие в персидской эскападе Скобелева, а теперь направляющиеся к новому месту службы, весьма воодушевлены и находятся в приподнятом настроении. Так на них подействовало известие о том, что мы отправляемся не куда-нибудь, а на американский фронт.

— Войну с Британией мы проморгали, — говорили они между собой, — ну уж Америка от нас никуда не уйдет. Правильно решил товарищ адмирал, давить этих гадов надо, пока они еще чайники, а то станут паровозами, потом греха не оберешься.

И ведь парням абсолютно не важно, что давить одних американцев мы будем в союзе с другими американцами, которые всего десять лет назад устроили у себя в Штатах [25] Американское название Гражданской войны 1861–1865 годов «Война между Штатами». Гражданскую войну ради того, чтобы сохранить рабство чернокожих, которое хотел отменить Линкольн. По крайней мере, так писали в европейских газетах [26] На самом деле причины, вызвавшие сецессию (отделение) южных штатов и гражданскую войну, гораздо шире, чем простой вопрос рабства. Тут и неравномерность экономического развития, начавшийся раскол до того единой нации на янки и дикси, вызванный повышенным уровнем европейской иммиграции в промышленно развитые северные штаты, противопоставившие себя аграрному югу. К примеру, по американским же статданным, на 1860-й последний предвоенный год четыре миллиона негров-рабов составляли примерно тринадцать процентов от всего американского населения, общей численностью в тридцать один миллион человек, в то время как в южных рабовладельческих штатах доля черных рабов колебалась от половины до трети всего населения. Получалось так, что в федеральном масштабе на одного избирателя дикси (южанина) приходилось сразу двое янки (северянина). В ситуации, когда экономические интересы Севера и Юга разошлись кардинально, это и вызвало вспышку южного сепаратизма, повлекшего за собой Гражданскую войну. Последовавшая за победой Севера Реконструкция была ничем иным, как закреплением плодов победы в этой войне с глобальной перекройкой в масштабе южных штатов системы политической власти и последовавшим за этим переделом собственности. .

Жаклин задавала мне примерно такие же вопросы.

— Слава, — говорила она мне, — ну почему вы хотите воевать на стороне этих противных южан, которые держали в рабстве бедных негров, пороли их плетьми и заставляли под палящим солнцем работать на этих ужасных хлопковых плантациях?

Ну что можно сказать бедной наивной девочке? Что южане далеко не такие ужасные, а негры совсем не ангелы, как об этом писали в европейской либеральной прессе, а местами совсем наоборот. Что помимо гуманитарной проблемы рабства чернокожих у этой войны были и другие причины, значительно более основательные, берущие свое начало во внутренней американской экономике и политике. И то, что янки тоже отнюдь не были белыми и пушистыми, как их представляют в местной Европе.

Проходя войной по собственной американской территории, они грабили, жгли и насиловали ничуть не меньше иноземных завоевателей. И то, что лагеря смерти для военнопленных — это опять изобретение северян, при этом надо помнить, что эти военнопленные разговаривали на том же языке, что и победители, и к тому же даже не являлись мятежниками с формальной точки зрения, так как сецессия не была запрещена американской конституцией.

— Знаешь, что в аналогичном случае сказал Портос из «Трех мушкетеров»? — вопросом на вопрос ответил я.

— Нет, не знаю, точнее не помню, — честно призналась Жаклин.