Сергей Красов - Вторая попытка

— Вадим, ты как? — Рудин и Рагозин кинулись к Радугину.

Тот, криво усмехнулся, хотел что-то сказать, но, махнул рукой и опустился на одно колено. Из уголка его рта выбежала тонкая струйка крови.

— Скорую. Срочно! — Закричал Рогозин и метнулся в подсобку. — Где у вас телефон? — схватив руками официанта за грудки, он лихорадочно осматривался по сторонам, выискивая глазами телефонный аппарат.

— За той дверью. — указал официант, — я только что милицию вызвал.

Вадим медленно приходил в себя. Попытки повернуть голову или пошевелить пальцами ни к чему не привели. Изо рта торчала какая-то трубка, по ней прямо в лёгкие поступал воздух. «Аппарат искусственной вентиляции лёгких», — сообразил Вадим. Только работал он как-то странно. Сделав «выдох», то есть — выкачав из лёгких весь воздух, аппарат на какое-то время «задумывался». И когда Вадим, задыхаясь, уже начинал прощаться с жизнью, он чувствовал тоненький очень робкий ручеёк поступающего воздуха. Лёгкие, наконец, наполнялись, а потом всё повторялось сначала.

«Это чья же умная голова додумалась до такого?» — мысленно возмущался Вадим, — неужели нельзя было отрегулировать так, чтобы он чаще дышал? Самого бы этого изобретателя сюда!»

В поле зрения Вадима периодически мелькали женские фигуры в голубых медицинских костюмах, не обращая, казалось, на него никакого внимания. Слушая их разговоры, Вадим узнал много «полезной» информации. Например: в каком магазине лучше покупать школьные принадлежности сыну-первокласснику; как лечить любимую кошку, если она усиленно трёт свои уши лапками; что фиалки в горшках нужно размножать, отрывая по одному листочку, и ставить эти листочки в стакан с водой.

Наконец, к нему вплотную приблизилось женское лицо в белом колпаке, внимательно всмотрелось в него и сказало:

— Кажись, очухался. Если слышишь меня — похлопай глазками.

Вадим похлопал.

— Ага! Сейчас я эту трубку вытащу, если дышать не сможешь — похлопай три раза — я её обратно засуну.

«А если не успеешь?» — подумал Вадим, но трубку уже вытащили. Он сделал глубокий вздох, потом ещё и понял, что страдания его кончились. Настроение сразу улучшилось. Женщина в белом колпаке, видимо, что-то прочла в его глазах, удовлетворённо кивнула и исчезла.

Вместе с оживающим телом мысли переключились с борьбы за выживание на воспоминания. Вадим никак не мог сообразить, из-за чего он оказался в реанимации. А другим местом это быть не могло. Аппарат искусственной вентиляции лёгких, абсолютно голый под простыней — явно после операции под общим наркозом. Вадим хорошо помнил, что ему стреляли в спину, но, во-первых — он лежал на спине, а во-вторых, там ничего не болело. Что-то побаливало спереди на животе. Непослушными руками Вадим приподнял простыню и с огромным усилием повернул набок голову, скосив глаза. Живот был облеплен какими-то марлевыми тампонами с пятнами крови. «А ниже, там хоть всё на месте?» — ужаснулся Вадим. Кое-как просунув левую руку к низу живота, убедился, что там всё цело, вздохнул с облегчением.

«Да мне же желчный пузырь удаляли!» — всплыло в памяти. И тут же, как в калейдоскопе, замелькали воспоминания из прожитой жизни. Причём, в двух вариантах. В первом варианте — до начала операции по удалению камня в желчном пузыре — были и перестройка, и дефолт, и развал СССР, и другие «прелести».

Второй вариант совпадал с первым только до ноября 1982 года. Вадим одинаково хорошо помнил себя и в теле Бурого — Радугина, и в теле молодого Рагозина. После конфликта в пивном кафе — баре и полученного Радугиным ранения остались только воспоминания Рагозина.

Вадим прекрасно помнил, как он — Рагозин — помогал грузить в «скорую» потерявшего сознание Радугина. Как Рудин, став в дверях и, размахивая удостоверением, кричал:

— Всем оставаться на местах! КГБ!

Посетители кафе, кстати, особо и не возражали — у большинства появилась уважительная причина явиться домой позже, а продажа пива и вина потихоньку продолжалась.

Прибывший по вызову усиленный наряд милиции сначала задержал во дворе группу подозрительных кавказцев, как потом оказалось — как раз участников драки. Их подвели дешёвые понты — при приобретении автомобиля главными критериями для них были внешний вид и престижность модели, а не состояние двигателя и ходовой.

Когда шикарный с виду Мерседес категорически отказался заводиться, главный в группе — седоватый мужчина, стрелявший в Радугина, — не придумал ничего умнее, как заставить остальных джигитов толкать авто, пытаясь завестись с разгону. Так их и задержали: команда «Руки на капот!» была выполнена до её подачи.

Старший в прибывшем милицейском наряде капитан, когда узнал, что в конфликте замешаны «конторские», сразу попытался назначить их виновными. При этом он игнорировал многочисленных свидетелей, которые чуть ли не хором кричали, что в драке виноваты «чурки».

Однако, когда, спустя полчаса, на месте происшествия появился Председатель КГБ России генерал армии Чебриков с небольшой свитой из энергичных парней в штатском, вся нагловатость и спесь с капитана куда-то улетучилась. Стоя по стойке смирно и обливаясь потом, он смог выдать только «Так точно!» и «Никак нет!» Послушав его с минуту, Чебриков махнул рукой и жестом приказал Рудину и Рагозину выйти на улицу. Отведя их в сторону, сказал:

— Рассказывайте.

Выслушав сбивчивый рапорт своих офицеров, Чебриков отрезал:

— Молитесь Богу, чтобы Радугин выжил, вы оба и пальца его не стоите. Выгоню к чёртовой матери и не пожалею!

Но Радугин не выжил. Вернее выжил, но только, к сожалению, Бурдаков.

Когда Рагозину сказали, что Радугин приходит в себя, он примчался в госпиталь Бурденко и, глядя в ничего не понимающие глаза, спросил:

— Ты как?

— Начальник! Где я? Что со мной? — ответил до боли ставший родным голос.

Вадим похолодел. Кое-как проглотив комок в резко пересохшем горле, он спросил:

— Ты что, ничего не помнишь?

— Всё помню. Вчера восемь сцепов распилили. Шпана с кем-то увязал, нам лес пёрли и пёрли. Сегодня выходной должен быть… А где я? Чё у меня спина болит и дышать тяжело?

Непонятное всегда пугает. Поэтому страх в глазах у этого здоровяка лучше любой проверки убедил Рагозина, что двойника больше нет, а есть обычный уголовник Бурый.

Вадим поднялся со стула и, тяжело ступая, сгорбившись, направился к выходу.

— Начальник! Не уходи, я тут кроме тебя никого не знаю, — сзади раздался испуганный бас Бурого.

Голос, с которым Вадим в последнее время как-то сроднился, что ли.

А действительно… что с ним теперь делать? Надо как-то правдоподобнее ему объяснить, как он здесь оказался. Это во-первых. А во-вторых: у осуждённого Бурдакова срок ещё не кончился. Что, его обратно отправлять? В ту же колонию?