Анатолий Мухин - Альтерверс

— Ждите. — скомандовал один и агентов и все четверо удалились прочь.

— Что теперь? — тихо спросил Марченко.

— Ждём. — улыбнулся Матвей, — А что остаётся?

Через несколько минут дверь кабинета генерала открылась и перед ними показалась она. Роскошная, властная, высокая. Немного уставшая. Елизавета Абрамова.

— Матвей?! — удивилась она. — Я думала это шутка! Проходите! Скорей!

— Привет. А твой отец…

— Тебя давно не было, дружочек.

Они прошли в небольшой кабинет. Обстановка не сильно, но изменилась. Стало явно почище, а на столе добавились небольшие флакончики и фотография Константина Абрамова.

— Отец умер полгода назад. — тихо произнесла Елизавета и взяла его фотографию в руки. — Инфаркт. Мы не ожидали. Я не ожидала.

— Прими мои соболезнования. — сказал Матвей, — Он был настоящим мужчиной. А ты теперь…

— А я теперь, дорогой мой, в новом звании и новой должности. После нашего с тобой приключения ко мне присматривались и оказалось, что не зря. После смерти отца встал вопрос кто будет руководить ИСПВ и император лично подписал указ о назначении меня директором. Вот, привыкаю к бумажной волоките. — она поставила фотографию на место и села на край стола, — Не пойми меня неправильно, но что тебя сюда привело? Нам не сообщали о переходе.

— Я прибыл не от СКВП, Лиза. Я тут… Можно сказать…

— На тебя объявлен розыск. — отрезала девушка.

Марченко и Фёдоров переглянулись.

— А вы, я так полагаю, Егор Марченко, знаменитый специалист по так называемой седьмой классификации? Вы тоже в розыске, между прочим. Так что в ваших интересах рассказать мне всё как есть.

И Матвей рассказал. Рассказал о том, что случилось после его возвращения из К10—11, как работал убийцей Раскалова, как прибыл туда, где проходило его первое задание. О том, что происходит теперь в его голове. Скольких они уничтожили. И как всё это можно исправить. Девушка внимательно слушала его, ни разу не перебила, иногда понимающе кивала. А когда Матвей закончил, она села за свой стол и сказала:

— На данный момент отношения между нашими и вашими натянулись. Вы не выполнили некоторые обещания, хоть и уверяли, что всё будет в срок. Наложи на это как наши отношения начинались… В общем доверие к Раскалову снизилось уже у самого императора. Что вам на руку, так как мы имеем полное право не выдавать вас. Но вы же не просто так здесь? М? Ты, Фёдоров, явно чего-то хочешь, иначе не стал бы рисковать.

— Убежища. Я прошу тебя предоставить убежище.

— Вам — без проблем.

— Не совсем нам… Нашим семьям, Лиза. Людям, которые пострадают если с нами что-либо случится. Их немного, они отличные работники и в основном готовы перестраиваться.

— Сколько их?

Матвей на небольшом клочке бумаги написал число. Елизавета подняла левую бровь.

— Это не так просто, дорогой. Нам придётся расселять их по всему миру. Часть осядет здесь, часть в Австро-Венгрии, часть в Соединённом Королевстве. Я думаю, что смогу договориться, но мне нужно что-то в ответ. Ваш объект попал под красную линию, император готов в любой момент закрыть границы. Ты сможешь дать информацию? Ты сможешь слить тайны службы, которой ты служил верой и правдой столько времени? — она повернула листочек с числом к Фёдорову, — Ради них.

Не раздумывая Матвей согласился.

Три дня подряд с редкими перерывами на сон Матвей рассказывал под запись всё, что знал о службе в которой работал. О человеке, которого в этой службе боялись все: от начинающего аналитика до самого Кашалотова. Схемы заработка, выполненные задания, работа в запрещённых объектах. Несколько агентов Императорской службы тщательно записывали, задавали корректирующие вопросы, вникали в каждое слово, произнесённое оперативником. Это была его расплата за безопасность людей, которые рискнули всем, чтобы изменить что-то к лучшему. Он был готов к ней. Понимал всю ответственность за свои действия. Потому рассказывал как есть.

Когда он закончил, в тот же день специалисты ИСПВ совершили переход в Санкт-Петербург объекта К7—19, от туда добрались до потускневшей Москвы и помогли семьям тех, кто встал на ту же дорогу, что и Фёдоров с Марченко перебраться в новую жизнь.

Марченко долго уговаривал переселиться своих, но безуспешно. Его супруга, не смотря на все прелести дивного мира, где технология открыта людям, отказалась покидать дом. По крайней мере пока. Егор отнёсся к выбору жены с уважением и попросил только на всякий случай сменить место жительство. Перебраться в Петербург, чтобы при необходимости совершить быстрый переход в К7—11.

В ночь, когда семьи бывших агентов поселили во временные жилища Матвей пригласил Елизавету поужинать. В знак благодарности. В знак дружбы, которая теперь проверена не только огнём, но и медными трубами. Елизавета без раздумья согласилась и повезла его в ресторан «У Марка», где за время отсутствия Матвея кухня ничуть не изменилась. Они сидели за небольшим столиком, болтали, вспоминали их дело, которое было будто вчера.

— Ты перестал бриться? — спросила девушка.

— Да. — Матвей стеснительно опустил голову, — Хочу попробовать. Посмотрю что из этого получится.

— Ну намечается вполне неплохо.

— Спасибо. Спасибо за всё, Лиз. Я…

— Не стоит. Я действую и в своих интересах тоже. И в интересах империи. Это моя работа. Просто так получилось, что наши цели совпали.

— Значит Раскалов и вас пытался обмануть?

— Сложно сказать. Такое ощущение, без обид, что это в вашей крови. Попытаться хоть как-то, но обмануть другого ради своей выгоды, пусть она будет даже совсем минимальной.

— Это есть. И обижаться нечего. Ты всю жизнь прожила в государстве, которое имеет отличный от привычного нам менталитет. Это важная поправка.

— Да, — согласилась девушка, — я читала о Советском союзе. В Академии. Более того, у нас даже есть трёхнедельный тур туда, как могло бы быть. Пользуется большим спросом, надо сказать.

— Ещё бы. У нас всю жизнь была какая-то великая цель. Особый путь. Только проблема в том, что никто не знает что это за путь и что в конце этого пути. Я совершил много страшных вещей, Лиза и потерял практически всех. Я никогда не буду понят. Никогда не буду прощён.

— Тебе страшно? — девушка положила свою нежную руку на ладонь Матвея.

— Нет. Мне больно. Больно от того, что и я, и Егор, и даже мой отец — это всё механизмы. Шестерёнки, не более того. Какая-то больше, какая-то меньше. Вот скажи мне, дорогая моя. Что полагается отставникам ИСПВ?

— Полный социальный пакет, участок и сумма денег. Небольшая, но построить домик хватит. Ну, и пенсия конечно. Два-три бесплатных отпуска в каком-нибудь экзотическом мире. А что?

— А нас сбивают машины. Или гибнем при пожаре. Или при исполнении, но тогда официально нас всё равно сбивают машины. Мой отец ещё жив, если жив, то только потому, что он имеет хорошие связи в правительстве. Никаких почестей. Никаких привилегий. Максимум какая-нибудь легенда, которая будет ходить по Академии. Не более того.