Анатолий Мухин - Альтерверс

— Вы из КГБ? — немного испуганно спросил Егоров.

— Нет, — ответил Матвей, — мы из… скажем так: схожей организации. И мы очень надеемся на оказание вами полной поддержке и продуктивное сотрудничество.

Егоров ничего не ответил, но испуг и непонимание на его лице сказали гораздо красноречивее. Матвей почувствовал, что сейчас не стоит продолжать. Он не хотел спугнуть Александра Александровича рассказами о предстоящей работе. Они переглянулись с Дмитрием, Матвей постучал указательным пальцем о циферблат наручных часов «Союз». Тот кивнул, соглашаясь что на сегодня хватит.

— Александр Александрович, — Матвей встал, — давайте встретимся завтра в ресторане «Гавана»? Скажем в 19:00? Мы сможем рассказать вам все детали, а вы, услышав их и привилегии, которые мы гарантируем по исполнению, дадите нам окончательный ответ.

Не дождавшись ответа Матвей подошёл к двери.

— Мы будем вас ждать. — строго произнёс Дмитрий, — Прошу вас, не опаздывайте.

— Хорошо… — тихо сказал Егоров.

Двое вышли из кабинета. Ещё какое-то время Александр Александрович переваривал сложившуюся ситуацию. Кто эти двое, которые пришли под прикрытием газетчиков? Почему им понадобился именно он? И почему его рассеянное внимание опять ему помешало?

Он расстроено выдохнул.

По дороге домой, в метро, Егоров немного успокоился. В конце концов он не сделал ничего плохого. В университете он уже более тридцати лет, его все знают и любят. Он состоит в партии, ходит на собрания, а его факультет — один из важнейших в МГУ. Даже если у спецслужб есть какие-то к нему вопросы, то боятся нечего, главное — это говорить правду. Он прокручивал вновь и вновь все возможные причины такой встречи. Они сказали, что не из КГБ, а из схожей организации. Но что это за организация? Может быть это шпионы? Или проверка? Может быть он действительно нужен партии и его проверяют?

Он вышел на станции «Парк культуры», перешёл Комсомольский проспект по наземному переходу и завернул в двор дома близь набережной. Он пытался хоть немного вспомнить о чём же говорили двое мужчин в костюмах. Что-то связанное с важным заданием. С ответственности. Они сулили какие-то пожизненные почести и привилегии.

А потом его осенило. Словно молния ударила ему прямо в грудь.

Они говорили что-то о мирах! Параллельных мирах! И в одном из этих миров нужен Александр Александрович Егоров.

Сталинские дома на Мичуринском проспекте, равно как и весь мегаполис покрыл белоснежный ковёр. Снег валил всю ночь, потому Матвей проснулся под звук шарканья металла по асфальту. Звук, который ассоциируется с зимним утром у каждого второго москвича.

В соседней комнате слышался посвистывающий храп Дмитрия. Матвей решил, что нужно вести себя очень тихо, ни в коем случае не будить напарника и проскользнуть из квартиры, чтобы насладиться временем самим с собой. До встречи в «Гаване» ещё целый день, так почему же не прогуляться по Москве другого мира?

После утренних процедур и чашки кофе он оставил на столе записку, в которой написал, что поехал гулять и будет на связи, накинул на себя пальто и шляпу и посмотрел в зеркало. В глазах сразу появился образ Марченко с его любовью к классическому стилю одежды.

А следом Элина.

В красивом платье, подчёркивающим прекрасную фигуру, кудрявые волосы спадают на плечи, а глаза… Полны нежности и страсти.

Матвея что-то щемануло в груди. Он полностью здоров, сомнений нет. Какое-то предательское чувство: будто организм всё равно хочет проверить его на прочность. Но ему нельзя поддаваться эмоциям.

Это его работа.

Точка.

Фёдоров-младший поднял воротник пальто и вышел из квартиры.

Сначала он не знал куда ему отправится — слишком много мест, которые стоит посмотреть в столице, найти различия с его родной. А потом решил, что ехать нужно туда, куда отправляются все туристы. На Красную площадь.

Неторопливым шагом до метро он добрался минут за двадцать. Станция «Университет», расположенная на пересечении Вернадского и Университетского проспекта выглядела привычно: вестибюли-ротонды с плоской крышей. Различался цвет (вместо привычного голубого — кирпично-красный) и гигантская буква «М» при входе. Вход бесплатный. Ни одного турникета, только милиционер следит за порядком. Уже забытое для Матвея слово «милиционер». Внутренне станция практически не изменилась, только гербы Объединённой советской федерации нанесены на стены.

Станция постепенно наполнялась людьми. Множество тружеников на благо федерации подходили к краю платформы, кто куда мог ткнуться, чтобы ни в коем случае не пропустить поезд, так как следующий будет только через десять минут. Состав Матвея приятно удивил: единый поезд, красного цвета с множеством дверей и окнами, уходящими в крышу. Бросилось в глаза отсутствие кабины машиниста. Управление составами Московского метро осуществлялось удалённо. Матвей зашёл в чистый длинный вагон и сразу обратил внимание на электронные фотографии революционеров и генерального секретаря.

«Интересно, — подумал Матвей, — чем занимается генсек у нас? Забавно если он какой-нибудь алкоголик и даже не подразумевает, что здесь он приравнен к богу.»

Механический голос объявил следующую станцию — «Ленинские горы» и о том, что двери закрываются. Красные огоньки над дверьми замигали и все оставшиеся на платформе, как по команде остановились.

Движение состава практически не ощущалось. Матвей смотрел на людей. Множество непохожих друг на друга жизней, но все как один уткнулись в мобильные телефоны, читали новости или смотрели смешные картинки.

Он вышел на станции «Проспект Маркса», в его мире известная как «Охотный ряд», прошёл по чистому переходу и поднялся наверх. Перед ним предстал Исторический музей, за которым раскинулся Кремль. Древнейшая часть крепости, вокруг которой разросся крупный город. Крепость, которая даже сменив белые стены на красные и орлов на звёзды всё равно смотрелась немного сумбурно среди множества зданий советской эпохи.

Единственным напоминанием о религии возвышался собор Покрова Пресвятой Богородицы, построенный ещё в 1500-е года. Исторический памятник, которого почему-то не постигла участь всех храмов и церквей в городе — снос. Объединённая советская федерация пропагандировала, что только партия и упорный труд помогут достигнуть высшей цели, а церкви в этом мире места нет, так как это обман, придуманный, чтобы дурачить народ. Конечно, оставались верующие, но их со временем становилось всё меньше.

Но главным местом паломничества коммунистов и социалистов со всего света оставался мавзолей. Он отличался от того, который привык видеть Матвей. Постройка из чёрного мрамора, вдвое больше той, что в родной столице Матвея, гордо несла на фронтовой части имя революционера и великого лидера нации. Они двое, в своих усыпальницах лежали неподвижно, словно спали, а их вечный сон охранял караул из нескольких десятков солдат. Пройти к ним мог любой желающий, причём абсолютно бесплатно, но Матвею это всё было чуждо. Он считал, что не должны на главной площади страны лежать два трупа. За эти слова в Объединённой советской федерации его бы вероятней всего отправили в лагеря, лет так на пятнадцать. Тем не менее, очередь из желающих поклониться революционеру и великому лидеру нации змеёй окутывала практически всю Красную площадь.