Михаил Ланцов - Восточная война

И с углами намудрили, и с пристрелкой не справились. Так что корабли Камимуры долбили в белый свет, что в копеечку. Ну не совсем, конечно. Но пристрелка шла полными залпами «восьмерок», что было отдельной формой садизма со стороны русских. Ведь перезарядка этих 203-мм орудий была ручной, что для довольно худеньких и дохленьких японцев тех лет становилось настоящим испытанием. И если первые залпы шли неплохо, бодренько. То с каждым последующим запал пропадал из-за стремительно нарастающей усталости. Ну тяжелы японцам тех лет были такие снаряды, тяжелы. Они только-только ступили на путь современного развития, а потому банально еще не успели «отожраться», увеличившись в росте и габаритах. Так что стреляли стволы мало, редко и невпопад, пытаясь нащупать «на глазок» корабли русских. Ведь с оптикой там тоже было все не слава богу.

В то время как корветы Колчака разбившись на пары, обстреливали сразу три цели, которые менялись в зависимости от маневра. Стреляли и поминали добрым словом императора, которого ранее всем миром хаяли за дальномеры. Дескать, зачем они нужны? Куда их столько? К чему все эти учения? Все равно это никому не надо. И так далее. Из-за чего с каждого корвета по шесть раз в минуту улетала дюжина шестидюймовых снарядов. Не очень точно из-за рассеивания и маневров. Но порядка одного процента попаданий удавалось придерживаться.

Наконец, после часового боя, поняв, что он безнадежно проигрывает, Камимура демонстративно отвернул и начал отходить. Ведь он добился всего трех попаданий в русские корабли, не повлиявшие ровным счетом ни на что. А его крейсера выглядели избитыми калеками. Ведь русские уже расстреляли по ним целую прорву боеприпасов, работая от больших чисел. Считай – по триста шестьдесят выстрелов на ствол или около того. Еще чуть-чуть и все. Проступит пустое дно артиллерийских погребов. Но и результат был – дай боже! Больше двухсот пятидесяти попаданий по броненосным крейсерам Камимуры. Многое ушло в броневую защиту японцев, которая показала себя отлично. Но многое попало и в нежные тушки кораблей, не защищенные ничем, из-за чего они все представляли собой один сплошной костер, чадящий густым жирным дымом. Из-за чего «асамоиды» еле ползли на скорости около восьми узлов, совершенно потеряв боеспособность. Даже восьмидюймовые стволы из-за задымлений и категорической усталости личного состава стреляли не чаще одного раза в пару минут. Очень хотелось подойти поближе и торпедировать супротивника. Но… Колчак не решился. И так судьбу испытал славно. Мог и «чемоданов» нахватать да ретироваться с поля боя с позором. Ну таким… небольшим… потому что формально Камимура был сильнее. Но все равно. Идти дальше и рисковать сильнее он не стал. Все-таки восьмидюймовые пушки выглядели слишком опасными. Особенно с той дистанции, с которой можно было японцев торпедировать.

— Дробь! — громко и отчетливо произнес команду к прекращению огня Колчак. — По всем кораблям доложить о потерях и исправности. Сообщить остаток боеприпасов.

— Слушаюсь! — козырнул адъютант и бросился к переговорному устройству.

— Курс норд-норд-ост. Правь западнее островов, — отдал он приказ командиру корабля.

Контр-адмирал очень сильно переживал, что, застав корабли противника в проливе Лаперуза или Цугару он не сможет вступить с ними в бой. Однако обошлось.

Новость о том, что Камимура вступил в бой с Колчаком очень скоро стала достоянием общественности. Вот все корабли, контролирующие эти проливы, и отошли задолго до подхода русских. На всякий случай. Особенно после того, как связь с Камимурой из-за разбитых радиостанций или порванных антенн, была потеряна. Поэтому, покрутившись, повертевшись Колчак вызвал из Владивостока транспорт с боеприпасами и танкер для дозаправки. А сам встал вблизи южной оконечности Хоккайдо, занявшись налаживанием взаимодействия с русским десантом. Готовясь работать орудиями по их запросам. Для чего требовалось опять-таки дождаться кораблей из Владивостока, включая один эсминец, который смог бы встать на якорь поближе к берегу, кинуть туда телефонный шнурок и выступить в качестве ретранслятора связи от «сухопутных крыс» к «благородным пиратам», то есть, морякам…

1904 год, 1 июня, Москва

Николай Александрович прогуливался по собственному кабинету, находясь в приподнятом, хоть и несколько нервозном настроении. И было с чего.

Успех русских войск во время второго сражения в Желтом море и поражение Камимуры при Цусиме явно и решительно изменил обстановку в Маньчжурии. Особенно после того, как Ренненкампф сумел удержать позиции под Ляояном, отразив многократно превосходящие силы японской пехоты. А Колчак, поддержав десант на Хоккайдо, позволил тому выбить остатки японских войск с острова.

Буквально за какую-то неделю изменилось все. Япония из очевидного победителя превратилась в «сельского дурачка», которого заманили в смертельную ловушку. А Россия стала новым фаворитом этой войны.

Конечно, второе сражение в Желтом море было не очень показательным. Ну утонул один броненосец. Но генерального сражения ведь не было в целом, а формальное превосходство русских над японцами было хоть и значительным, но не подавляющим. Да и вообще – европейские эксперты давали очень противоречивые оценки данному бою. Единственный «цивилизованный» специалист, который присутствовал в том сражении – английский наблюдатель – погиб. А словам японцев верили далеко не все. Сводя многое к случайности и низким боевым качествам собственно японцев. Рейтинг которых после завершения Ляоянского сражения упал совершенно. Имея ТАКОЕ численное и тактическое преимущество проиграть? Такое могли только зулусы или еще какие туземные дикари. Это просто невозможно. Технически. Никак. Что проецировалось и на морские сражения, низводя японцев буквально до статуса типа «обезьяна с гранатой». Дескать, дали дикарям современное оружие, а они взяли и не разобрались, какой стороной оно стреляет… вот и потери большие…

Да, если бы Ояма сумел разбить Ренненкампфа, все было бы иначе. У японцев возникала реальная возможность продвинуться по КВЖД до Байкала и засесть там в горах в глухую оборону. А потом спокойно дожать Порт-Артур и Владивосток. Как показала русско-турецкая война 1877–1878 года, штурмовать хорошо окопавшегося противника в горах будет категорически сложно. Конечно, оставался еще фактор флота, но линкоры не могут быть всюду. И пока флот Японии не будет разбит блокада не будет полной. Тем более, что при некотором желании японцы могли завозить все необходимое через тот же Китай на китайских же джонках. То есть, даже несмотря на усиление Тихоокеанского флота японцы вполне могли выиграть эту войну. Если бы Ояма не промахнулся. Но он не смог…