Андрей Величко - Чужое место [litres]

Для обсуждения дальнейших действий я собрал всю свою «канцелярскую» команду в Приорате.

– Хм, – почесал в затылке Михаил, – а почему тут подписано так странно?

Да, подпись на самом деле была не очень обычная для текущего времени. Просто «Александр Александрович Романов» без присовокупления титулов.

– Именно потому, что это не указ и не рескрипт.

– Насколько я понял, таким образом вы, Александр, хотите наладить диалог с обществом? – решил уточнить Петр Маркелович.

– Совершенно верно.

– Тогда обратный адрес для переписки указан не очень удачно. Я не против того, чтобы Витте писали насчет голода. Но про действия властей, особенно на уровне губернии или выше, – это уже не совсем его компетенция. Кроме того, письма могут содержать сведения, знать которые Сергею Юльевичу необязательно.

– Ваши предложения?

– Создать… ну, скажем, Особое почтовое присутствие. Задачей которого будет принимать письма, кои сможет отправить каждый подданный империи лично вам. И сортировать их, ибо читать все или даже хотя бы десятую часть корреспонденции вы физически не сможете. Со временем эту контору можно будет наделить правом как-то реагировать на письма, не поднимающие значительных проблем, коих среди присланного наверняка будет подавляющее большинство.

– Неплохая идея. Кто все это будет делать, вы уже догадались?

– Разумеется, Александр.

– Тогда к моменту выхода статьи, а это планируется дней через десять, ваше Особое присутствие уже должно иметь если не штат, то хотя бы директора, почтовый адрес и помещение.

– Слушаюсь.

– Так, двигаемся дальше. Сергей, твоя задача – организовать пару отрицательных отзывов в прессе. Один – тупой и злобный, такой, чтобы поверить написанному там мог только клинический идиот. Второй – достаточно серьезный, с прозрачными намеками о том, что таким образом автор статьи пытается отвлечь внимание от своего нежелания хоть как-то улучшить жизнь российского народа.

– А что в это время будет делать цензура?

– Радоваться получению взяток. Разумеется, не от меня и даже не от тебя, а от каких-нибудь особо прогрессивных общественных деятелей. Найдешь таких?

– Их и искать не надо, есть на любой вкус.

– Цензура должна спохватиться дня через два, конфисковать то, что осталось от тиражей, наложить на кого-нибудь штрафы, газетенку, опубликовавшую первый вариант, вообще закрыть. Разумеется, к тому моменту издатель уже должен получить деньги на основание новой – точно такой же, если не гаже.

– Это так будет выглядеть свобода слова по-русски? – усмехнулся Михаил.

– Нет, только первые шаги к ней. А ты, значит, посмотришь, как на них прореагируют наши поднадзорные и прочая почтеннейшая публика.

– Штаты бы увеличить, – вздохнул Михаил.

– Школу организуй.

– Какую?

– Ну, наверное, благотворительную имени какого-нибудь святого. Это, кстати, задача для всех вас. Что, так и дальше будем подбирать кадры на улице? Нет, господа, собирательство – это первый, самый примитивный этап развития. Кадры надо готовить самим и заранее. В общем, через неделю жду докладную записку на эту тему, с тем чтобы с девяносто второго года школа уже начала работать. Для начала – в режиме обычного благотворительного учреждения, и начинайте думать, как производить отбор кандидатов в нашу службу и чему их учить.

Как уже говорилось, в своей первой жизни я интересовался историей, но достаточно бессистемно. То есть что-то я знал довольно хорошо, что-то – так себе, а что-то, по каким-то причинам моего интереса не вызвавшее, – и вовсе никак. К категории «хорошо» относились мои сведения относительно российской контрразведки в конце девятнадцатого века. Я точно знал, что в это время ее просто не существовало. Относительно же разведки – пожалуй, «так себе» или даже скорее «очень даже так себе». Я был в курсе, что в канцелярии Главного штаба существовал какой-то военно-ученый стол: он вопросами разведки и занимался. Именно «ученый», а не «учетный». Его штат был меньше десяти человек, и ни про какие успехи этой микроконторы я ничего не слышал.

Уже став императором, я поручил секретариату доложить мне о военной разведке в империи. Вскоре Столыпин принес мне довольно толстый доклад некоего генерала Фельдмана, который, как оказалось, и был управляющим того самого военно-ученого – правда, не стола, а комитета.

Я глянул в угол последней страницы, полюбовался на закорючки «С/Б 99» и вопросил:

– Так что там в оставшемся проценте?

– Весьма неполный перечень наших военных агентов за последние пятнадцать лет, к отправке коих комитет вообще никакого отношения не имеет. Некоторые просто оставляли там свои отчеты, оттого и попали в доклад. А большинство не оставляли и потому не попали.

– Надо же, не перевелись еще на Руси умные люди. Каково ваше мнение об этом генерале Фельдмане? И как его, кстати, зовут?

– Зовут его Федор Александрович, а сам он – пустое место с внушающей уважение бородой.

– Хм… а во второй папке у вас что?

– Несколько номеров журнала «Разведчик». С моей точки зрения, к интересующей вас теме относится только его название, но я все же решил захватить это с собой. Кроме того, господин Ванновский на журнал смотрит весьма неодобрительно и даже собирается его закрыть.

– Спасибо, вот это уже интересно. Кто издает?

– Некто Березовский. В делах журнала деятельное участие принимает полковник Редигер.

– Что вы о нем можете сказать?

– Пока только то, что он делопроизводитель в канцелярии Военного министерства и профессор Николаевской академии Генерального штаба.

– Без особой спешки соберите о нем более подробные сведения и в конце года доложите. Журналы оставьте, почитаю на досуге.

– Ясно, ваше величество. Разрешите идти?

Разумеется, ни про какие мои поручения в новом секретариате в отличие от первого, приоратского, забыть не могли в принципе, и вскоре после беседы с соратниками про мою статью мне принесли достаточно полное жизнеописание Александра Федоровича Редигера.

Ну что же, подумал я, прочитав принесенное. Пожалуй, этому бюрократу и канцеляристу можно поручить написать проект организации Главного разведывательного управления. Причем не забыть сразу сказать, что этот труд будет оплачен сверх служебного оклада. В прошлой жизни я не то чтобы читал, а скорее пролистывал его воспоминания, но запомнил только часто встречавшиеся там пассажи типа «такой-то год закончился с прибытком в пятьсот с чем-то рублей». А по результатам посмотрим, стоит ли его тянуть наверх или пусть себе дальше протирает штаны в канцелярии, считая копеечные прибытки.

Перед самым Рождеством Роговцев и Мосин принесли мне подарки – два опытных экземпляра автомата под патрон девять на двадцать один. Первый особого удивления не вызвал – он напоминал гибрид английского «стена» и немецкого «МП-40», но с деревянным нескладывающимся прикладом, как у «ППШ». Магазин на двадцать пять патронов был коробчатым и смотрел, естественно, вниз.