Андрей Величко - Чужое место [litres]

– Петр Маркелович, в восемь вечера сегодня будьте здесь с Михаилом, в связи с вашим сообщением надо кое-что обсудить.

– Слушаюсь, Александр.

– Значит, господа, пригласил я вас вот зачем, – так я встретил явившихся ко мне вечером Рогачева и Рыбакова. – Наша «канцелярия» уже неоднократно проводила силовые акции, в том числе и радикальные. Однако исполнители всякий раз вербовались на стороне. С одной стороны, это неплохо тем, что в случае провала они не смогли бы толком рассказать, кто именно их нанял. С другой – говорить о сколько-нибудь заметном профессионализме не приходится. Грубо работают, причем все – и народники, и социалисты, и просто уголовники. Поэтому я решил, не прекращая практики привлечения разовых исполнителей, создать подразделение, занимающееся подобными делами профессионально.

– Согласен, давно пора, – кивнул Михаил.

– Значит, раз ты так говоришь, то у тебя уже есть конкретные предложения?

– Да. Надо тщательно проверить дела осужденных жандармов, полицейских и офицеров пограничной стражи. Причем особое внимание обратить на случаи, где можно подозревать, что осуждение было несправедливым. Разумеется, здесь без Петра Маркеловича не обойтись, да и Сергея тоже надо будет озадачить.

– Правильно, Миша, – согласился Рыбаков, – но почему вы хотите ограничиться только осужденными? Не думаю, что их окажется много. Неугодных в основном просто увольняют со службы, дабы не выносить сор из избы.

– Хорошо, – кивнул я, – радует, что по данному вопросу нет никакого недопонимания. Петр Марке-лович, недели через две жду от вас доклада, как идет работа по поиску сотрудников для нового подразделения.

Я, разумеется, помнил, что эффективные менеджеры мне не нужны, потребность только в грамотных управленцах. Но, во-первых, народная мудрость гласит: «с паршивой овцы хоть шерсти клок». А во-вторых, они мне не нужны в соратниках. В исполнителях же – чем черт не шутит – вдруг да и сгодятся на что. Помните: «всякий необходимо причиняет пользу, будучи употреблен на своем месте». Если, конечно, он будет в деталях представлять, что с ним произойдет в случае малейшей нелояльности. То есть как именно его употребят в качестве, например, биотоплива. А это значит, что надо срочно возводить специальную котельную. Ибо электростанция уже запущена, а всякий раз, как понадобится кого-нибудь впечатлить, останавливать ее, причем как минимум на сутки… нет, это не годится.

И вообще нужно, так сказать, собрать душевные силы в кулак, ведь вполне возможно, что мне придется лично встретиться с этим самым Поляковым. Вы только представьте себе: увидеть на расстоянии вытянутой руки самого настоящего, живого эффективного менеджера – и сдержаться, не дать ему в рыло! С моей точки зрения, это сродни эпическому подвигу, и остается только надеяться, что у меня на это хватит самообладания и силы воли.

Впрочем, до встречи с Поляковым было еще довольно далеко, но через три дня после беседы с Рыбаковым в Гатчину приехал человек, общаться с которым было просто приятно, ибо он был никаким не менеджером, а инженером и управленцем. Да еще с весомым подарком.

Владимир Григорьевич Шухов лично привез мне первую бочку высокоокта… то есть тьфу, высокоэтилового бензина выработки нефтеперегонного завода А. В. Бари.

То, что в императорские обязанности входит выдача разрешений на брак не только родственникам, но и некоторым другим категориям подданных, никого в Российской империи не удивляло, и меня в том числе, поэтому я был готов к тому, что скоро ко мне явится Сандро с рассказом о своей великой, светлой и неземной любви. Однако по вышеупомянутому поводу первым к моему величеству обратился другой человек. Я, честно говоря, был основательно удивлен и даже начал подыскивать исторические аналогии. Наиболее близкой мне показалась сцена в декорациях из Третьего рейха, или, точнее, из кинофильма «Семнадцать мгновений весны». Наверное, примерно то же самое почувствовал бы Гитлер, приди к нему Мюллер просить руку и сердце Шелленберга.

Михаил Михайлович Рогачев воспылал чувствами и, убедившись в их взаимности, вознамерился вступить в брак, за разрешением на оный, естественно, обратившись ко мне. Его избранницу звали Юлия Феликсовна Кшесинская.

– Миша, – ласково сказал я, слегка отойдя от изумления, – а что это вообще за тайны мадридского двора? У вас там что, прямо несколько минут назад возникла сильнейшая любовь с первого взгляда? А если все-таки нет и вы чувствуете подкрепленную действием взаимную симпатию уже некоторое время, то почему я об этом ничего не знаю?

– Ну так раньше мы просто встречались, – не понял причин моего удивления Михаил, – и об этом ты без всяких докладов знал. А недавно… э-ээ… так сказать, тесно пообщались, вот я и пришел за разрешением.

– Понятно. То есть теперь ты, как честный человек, просто обязан на ней жениться. Значит, вы, «тесно пообщавшись», встали, оделись и побежали просить разрешения на брак – ты ко мне, Юля к императрице?

– Ну да, решили, что раз мы друг друга хорошо знаем… и вообще… то от добра добра не ищут.

– Я вам, конечно, жениться разрешу, но тут возникнет определенная тонкость. Догадываешься, какая?

– В общем-то да.

– Это хорошо, но на всякий случай уточняю. Разумеется, по мелочи стучать на жену необязательно, этим и без тебя есть кому заняться. Но в случае чего-либо серьезного отсутствие своевременного доклада будет расцениваться как предательство – естественно, со всеми вытекающими последствиями.

– Понятно. Наверное, нечто похожее ее величество скажет Юле?

– Совершенно верно.

– Мы так и думали. Нас устраивают такие условия.

– Тогда совет вам да любовь. По поводу свадебных подарков какие-нибудь пожелания будут или лучше просто деньгами?

Самое пикантное, что молодые влюбленные вряд ли точно представляли себе действительные роли друг друга. Юлия считала – по крайней мере, до недавнего времени, – что Михаил служит при мне порученцем по всяким приватным делам наподобие того, по которому когда-то она сама была привлечена им изображать мою официальную любовницу. Ну то есть нечто вроде этакого Фигаро при моей особе. Михаил же был уверен, что Юлия собирает для Риты великосветские сплетни – ну типа кто с кем спит. Это, разумеется, тоже было ее обязанностью, но далеко не главной. И вот теперь нас с женой всерьез заинтересовало: сколь долго продержится такое положение дел? Рита утверждала, что не больше месяца, я же считал, что уж полгода-то они как-нибудь проживут в незнании. Интересно, кто из нас в конце концов окажется прав?

Чуть забегая вперед, могу сказать – никто.

Где-то через неделю ко мне с подобной просьбой пришел и Сандро.