Олег Северюхин - В измерении Кольца

Совершенно не странно было слышать это от гетмана, находившегося на польской службе. Ладно, завтра постараюсь узнать, что все-таки происходит. Не вдавался я в историю украинско-русских отношений, да придется вдаваться.

Я волей случая оказался за столом украинской старшины. Попросил сидевшего рядом старшину, чтоб приказал принести мой мешок с вещами и определить меня куда-то на постой.

Казак крикнул:

— Пан сотник!

Явился старший группы, схватившей меня.

— Пан сотник, определи-ка пана с собой рядом на постой, да посмотри, чтобы хлопцы его вещи не попотрошили.

— Слухаю, пане полковнику. Пойдемте со мной, пан.

По дороге сотник сказал:

— Я прошу вас обращаться ко мне просто пан сотенный, чтобы не порушить авторитета моего перед казаками. Так-то меня Ондрием кличут по прозвищу Кулик, но мы на службе находимся, да и после службы я над своими людьми начальник. А я вас буду кликать пан писарь, поскольку вы человек грамотный и в заморских языках разумеете. Боюсь я, как бы пан генеральный писарь ревностью к вам не взыграл, так перед очами пана гетмана не мельтешите, пока он вас к себе не призовет, а у меня вы будете под защитой. Хоть и удивляюсь я, как вы Василька с ног сбили, как будто нехотя, а верзила кулем на пол упал.

— А что бы вы сделали, пан сотник, если бы вас ударили как меня по шее? — спросил я.

— Ух, я бы так дал сдачи, — и сотник засмеялся и сказал, — вот мы и пришли. Я здесь появляюсь не часто, это дом моих родичей, но они все на войне сгинули, а хозяйкой здесь вдова моего брата, Дарья. Не забижай ее. Да, вот еще, табакокуров не любит пуще крымчаков. Так что в доме не кури. Скажи на милость, что это за странное оружие нашли в твоем мешке?

— Да это и не оружие вовсе, хотя может стать и оружием. В немецкой земле сделано, там знатные мастера по железу. Вот смотри. Прикручиваю эту пластинку и получилась лопата. Как говорят немцы — шанцевый инструмент. Сносу нет. Хоть огород копай, хоть яму какую. Вот это топорик, тоже прикручивается. А это пила. Хочу сделать вам подарок в знак нашей дружбы. Пусть это будет у вас, в ратном деле пригодится.

— Дякую, пане, знатный подарок. Вы мешок свой посмотрите, не пропало ли чего, — предложил сотник.

Посмотрел я в мешок, крупа пропала, соль, котелок и ложка, да и Бог с ними, зато остальное все на месте, особенно чернила и ручка.

— Все цело, пан сотник, казаки люди честные, — сообщил я своему провожатому.

Я достал из пачки сигарету, прикурил от зажигалки и предложил сигарету сотнику.

— Та, ни, спасибо, я люльку покурю, — сказал он, но сигарету взял, прикурил от зажигалки и, глядя на меня, глубоко затянулся. — Знатное кресало иноземцы делают, у нас пока искру вышибешь на трут, да пока раздуешь его, и курить расхочется. А тютюн слабоват по сравнению с турецким, но горло не дерет и курится приятно. У нас такой тютюн не курят, а люльку я вам спроворю вишневую, всем люлькам люлька будет. Ну что, пойдемте до хаты.

Войдя в хату, я перекрестился на красный угол и тут почувствовал на груди холодок от ключика почтового ящике. О кресте я как-то не подумал.

— Пане сотник, крестик куда-то с шеи делся, — трагическим голосом произнес я.

— Не волнуйтесь пан, завтра сходим в церкву, там подберете себе освященный, — успокоил меня хозяин.

Хозяйка, молодушка лет тридцати, стояла и прыскала в кулак, глядя на мое одеяние.

— Вот, Дарья, — сказал сотник золовке, — привел жильца нового, знакомец самого пана гетмана, писарь. Жить пока здесь будет. Собери нам чего-нибудь повечерять.

Поужинали овощами с хлебом. Еще раз покурили на крыльце, и пошли спать. Спать нам постелили на полатях, а хозяйка спала на деревянной лежанке в горнице.

Проснулся я часов в восемь утра. В доме никого не было. На столе стоял керамический бокал, а если точнее, то глиняный стакан с молоком, накрытый куском хлеба.

Я ополоснул лицо в рукомойнике в уголке, вытерся обыкновенным рушником и съел хлеб, запивая его молоком.

Спокойно переоделся в приготовленную заранее одежду, сапоги и сверху надел рясу, подпоясав ее витым шнурком. Судя по рисункам, писаря и бурсаки носили на поясах медные чернильницы. А у меня такой нет. Ничего, разживусь, зато чернила есть. Часы с руки снял и положил в карман брюк. Часы нужны, пока не научился на глазок или по солнцу время определять.

Вышел я во двор и увидел хозяйку, которая пропалывала огород.

— Доброго ранку, хозяюшка, — приветствовал я ее.

— Доброго, да уже не ранку, все уже дела свои переделали, — улыбнулась она. — А вы, пан писарь, у иноземцев спать выучились? Ондрийко сказал, чтобы вы никуда не ходили и ждали его. Он придет после полудня. А вы вот на скамеечке здесь посидите, солнышку утреннему порадуйтесь. В нормальной-то одежде вы как нормальный человек выглядите. Можете подымить своим тютюном. В доме дым пахнет погано, а на улице все едино.

Я закурил, в пачке оставалось еще две сигареты. Вероятно, придется обзаводиться трубкой или бросать курить. Говорят, что на Руси, царь Алексей Михайлович, хоть и зовут его "Тишайшим", а приказывает плетьми пороть того, кто зелье заморское курит.

Кто-то постучал палкой по калитке.

— Дарья, пан писарь уже проснулся? — раздался чей-то голос.

— Да вот он сидит на скамеечке. Если дело есть, то ему и говорите, — сказала женщина.

— Доброго здоровьичка, пане писарь, с делом до вас пришли, — поклонился мне мужчина.

— Что за дело? — спросил я.

— Да вот написать прошение до пана гетмана о том, чтобы сыночка нашего в киевскую семинарию приняли, — сказал проситель.

— Дарья, скажите, пожалуйста, где лучше народ принимать? — спросил я хозяйку.

— А вот я вам сейчас столик маленький вынесу. Погода хорошая, здесь и принимайте, — сказала Дарья.

Я помог ей вынести столик на улицу. Взял бутыль с чернилами и попросил чего-нибудь, чтобы сделать чернильницу.

В хозяйстве нашлась и глиняная скляночка, в которую раньше наливали масло для освещения, а сейчас она была сухая и чистая. Писарь-то я был аховый — у меня даже бумаги своей не было. Но люди стали идти со своей бумагой. Боже, что я только не писал. Писал так, как я представлял должно быть составлено прошение. Писал крупными буквами и быстро. Роль секретаря выполняла Дарья. Наконец, она прекратила прием, сказав, что пану писарю треба отдохнуть и пообедать.

— Вот, пан писарь, ваше заработанное, — сказала Дарья и показала горсть медяков, принесенные яйца, овощи, хлеб молоко.

— Прибери все это, Дарья, ты хозяйка и давай распоряжайся всем, — сказал я.

Зардевшаяся Дарья убрала продукты и спрятала деньги.

Вскоре пришел пан сотник.

— Ну, пан писарь, — сказал Ондрий, — слава о вас пошла дальше нашего местечка. Говорят, что вы и человек обходительный, пишете чисто и сразу понимаете, что просителю требуется. И все, кто бумагу читают, те сразу понимают, что требуется. Вот что значит грамотным быть. Читать-то я умею, а вот пишу как курица лапой. Если пан писарь не откажется, то нижайше прошу и меня поучить письму.