Олег Северюхин - В измерении Кольца

— Ну как же так, Владимир Андреевич? Мировой приоритет, авторитет российской науки, — начал было москвич, — или, допустим, лечение обнаруженных заболеваний на ранней стадии…

— Или изменение истории, — подхватил я, — будь в руках любого государства такой аппарат, то к 2010 году на земле останется одна элита, купающаяся в золоте и не умеющая даже поджарить себе яичницу или будет всемирное царство рабочих и крестьян по кампучийскому типу, где знание алфавита и таблицы умножения будет равняться посягательству на идеологию десятитысячлетнего счастья. Я ничем вам не могу помочь, ни теоретически, ни практически. Не могу и не хочу. У вас уже есть два колечка, которые изъяли из моего сейфа.

— Кто изъял? — встрепенулся Александр Иванович. — Владимир Андреевич, вы не сильно "следили" на своем сейфе? Я прошу допустить нашу криминалистическую группу для поиска этих колец?

— Пожалуйста, я не возражаю, — согласился я. — Два колечка из металла, похожего на серебро, в виде тоненьких змеек с зелененькими камешками на месте глаз.

Оперативная группа внимательно обследовала сейф, фотографировала со всех сторон, брызгала какими-то аэрозолями, приклеивала и отрывала какие-то липкие ленточки.

Через несколько дней по местному телевидению было сообщение об аресте за махинации руководящей группы одного из коммерческих банков.

Еще через день позвонил Александр Иванович и сообщил, что колечки найдены, но они приобщены в качестве вещественных доказательств и будут возвращены после судебного разбирательства.

Вежливо сообщено, что кольца обследуются и вряд ли когда-то вернутся к нам. Пусть останутся на память нашей науке.

Вот так. Наследил в 1945 году и сейчас на государственном уровне все страны озабочены кому-то открывшимися возможностями перемещения во времени. Это пострашнее атомной войны. Какой-нибудь вирус и история пошла бы по другому руслу. Надо что-то предпринимать.

Пока действовала открытая мне туристическая виза, я взял билет в Аргентину и вылетел первым же рейсом. "Пасли" меня плотно, поэтому я не имел никаких препятствий в покупке билета.

Дарью предупредил, чтобы не волновалась, я скоро вернусь и привезу ей подарок.

В аэропорту Буэнос-Айреса я потерялся прямо перед входом в дамскую комнату и очутился на том месте, которое я отмерял перед прилетом российской туристической группы.

В условленное время я приехал в ресторан.

— Здравствуйте, господин советник, — поздоровался я с Григоревичем.

— Господин Гомес? — удивился моему внешнему виду советник. — Без бороды и в этом костюме вас совсем не узнать. Но вам это идет, ваш портной со временем будет законодателем мод в современном виде. Какой сегодня выберем стол, русский, итальянский, аргентинский?

— Вообще-то выбор стола прерогатива приглашающего, но раз хорошей водки в ресторане не найдется, то можно устроить русский стол с коньяком, — с улыбкой сказал я.

— Поверьте, сеньор Гомес, придет время, когда русский стол с водкой, закуской из селедки, вареного картофеля, соленых огурцов, грибов, соленой и копченой рыбы, черной и красной икры будет самым модным во многих развитых странах мира.

— У меня тоже нет в этом сомнений. Хорошая водка в умеренных количествах делает всех людей добрыми, поэтому и русские в подпитом состоянии готовы пожалеть весь мир, — с улыбкой добавил я.

— Как говорят в России — между первой и второй перерывчик небольшой, — провозглашал дипломат и мы закусывали коньяк совсем уж по-русски жареным мясом с овощами.

— Сколько же таких тостов в России, — поинтересовался я у него, прекрасно зная, что тосты заканчиваются тогда, когда собутыльник доходит до состояния "на посошок".

— А вот посчитайте, сколько их сегодня будет, — улыбнулся Григоревич и провозгласил, — а между второй и третьей пуля не успеет пролететь, это так говорят.

— Хорошо, если только говорят, а если действительно пули полетят, — задал я провокационный вопрос.

— Ну, что вы, это просто выражение такое, старинное, — начал оправдываться собеседник. — Господин Гомес, на каком языке вам легче всего общаться?

— Я даже и не знаю, господин советник, — задумчиво сказал я, — может, попробуем на французском?

Григоревич с интересом взглянул на меня и согласился. По-французски он говорил хорошо. Все-таки три года учебы во Франции не прошли даром. Я тоже почти три года провоевал во французской авиации и парижане принимают меня за своего земляка.

— А вы умеете говорить по-русски, — спросил Григоревич.

— Могу, — сказал я.

— Тогда давайте продолжим разговор по-русски, — предложил мой визави.

— Давайте попробуем, — согласился я.

— Я что хочу сказать, — начал Григоревич, — сейчас весь мир переходит в новую эпоху. Послевоенную эпоху. Война закончилась. Все государства подписали между собой мир и занимаются восстановлением разрушенного. Работы очень много. Все люди, вынужденные бежать из своих стран, возвращаются на свою историческую родину. Немцы, русские, украинцы, бельгийцы датчане, французы, поляки… Идет великое послевоенное переселение народов. К нам в Союз возвращаются люди, чьи имена являются мировой гордостью.

— Кто же из известных людей вернулся в СССР из эмиграции, — задал я вопрос.

— Бунин, например, — сказал Григоревич, — и еще многие другие.

— А я слышал, что тех, кого английская администрация передала советским репатриационным органам для отправки в СССР, устраивали массовые самоубийства. Причем глава семьи убивал всех членов семьи, а потом стрелялся сам, — сказал я.

— Это все ложь. Это клевета со стороны враждебно настроенных эмигрантов. Все, кто возвращается в СССР, живут полной жизнью советского человека, — пытался парировать Григоревич, — в СССР по Конституции 1936 года соблюдаются все права и свободы граждан. У нас есть даже такие гражданские права, которых нет в странах капитализма. Да, те, кто запятнал себя сотрудничеством с фашистами, понесут заслуженное наказание, но те, кто был угнан в рабство, те являются жертвами фашизма и пользуются всеми правами, которые у них были отняты. На дворе лишь начало августа 1945 года, еще идет война на Дальнем Востоке, но после окончания войны с Японией в СССР хлынет поток эмигрантов, живущих сейчас в Китае, оккупированном Квантунской армией. Это все общие вопросы, а я хотел поговорить конкретно о вас, — начал исправлять ситуацию Григоревич.

— А что же вас интересует во мне, — спросил я.

— Мы знаем, что вы русский и не совершили никаких преступлений против советской власти. Я мог бы выступить ходатаем в решении вопроса о предоставления советского гражданства лично вам, — сделал, наконец, прямое предложение сотрудник НКВД.