Влад Поляков - Имперские игры

Сейчас в отпечатках пальцев нужда также появится, но после. Сперва будет захват. Капитан не собирался быть в первых рядах и тем более идти на штурм тех помещений, где находились польские террористы, непонятно чьё задание исполняющие. Особенно учитывая…

Вспышка. Яркая такая, видная всем и каждому, кто хотя бы краем глаза смотрел в сторону восьмого дома по улице Баклера. А затём ещё одна и ещё. Магниевые бомбочки кидали с улицы прямо в стёкла, чтобы не насторожить объекты раньше времени. И лишь после их срабатывания штурмовые группы должны были выбить двери, освобождая себе проход. Ну а дальше… Брать ослеплённых, шокированных происходящим не в пример легче – проверено и не раз. Если кто и попытается палить из револьверов, то стрельба будет в никуда и риск, соответственно, куда ниже.

И точно. Заполошная стрельба, едва начавшаяся, быстро прекратилась. Спустя же минуту в оконном проёме показался силуэт, машущий руками вполне определённым образом. Свой. Другие просто не могли знать тех конкретных жестов, которые были приняты группой капитана для сегодняшних событий. Теперь пора и ему, Цоммеру, оказаться на месте событий. Поставить пусть не окончательную, но промежуточную в этом деле точку. Предварительный допрос, обыск при свидетелях, а уже затем передача как арестованных, так и всего при них найденного вышестоящему начальству. Капитан Фридрих Цоммер привык здраво оценивать обстановку. Оттого и осознавал, что террористы, готовящие покушение на кого-то из персон уровня членов императорских домов, министров и прочих сопоставимых фигур – уровень отнюдь не простого капитана министерства тайной полиции. Однако надеяться на то, что и ему удастся поучаствовать в развитии дела, он не переставал.

Глава 7

Июль 1864 г., Российская империя, Санкт-Петербург

Как чувствует себя падающий исполин, успевший за не столь долгое время окостенеть в своём ни разу не мнимом величии, почувствовать себя тайным вершителем политики могучей империи? На этот вопрос лучше всех прочих, ныне живущих, мог ответить Александр Михайлович Горчаков, пытающийся крепко ухватиться за ускользающую из рук власть, но с весьма скромным результатом. Отставки с поста министра иностранных дел избежать никак не удавалось, поскольку сам император, резко сменивший направление российской политики, нуждался в том, кто будет это самое направление продвигать по своей же воле, а не наперекор собственным желаниям.

Напрасные усилия. Почти всё, к чему стремился канцлер, оказалось обрушенным усилиями даже не его политических противников внутри империи, а внешними силами. О, князь, будучи опытным дипломатом, понимал, что его переиграли, воспользовавшись главным – форой по времени, имевшейся уже потому, что он просто не успел отсечь Александра Николаевича Романова от щедрых посулов, идущих из-за океана. Посулов, которые были опасны прежде всего тем, что выполнялись от первой до последней буквы. Да и шли на пользу Российской империи, это Горчаков тоже признавал.

Вот только империи бывают разными. А видеть Россию, становящуюся развитием того, чем она была при покойном отце нынешнего императора… Этого он точно не хотел!Ни он, ни те, кто попытался резко, одним ударом изменить державу, выйдя на Сенатскую площадь в надежде изменить монархию абсолютистского типа в нечто иное, способное… Не получилось. А сейчас и подавно. Сидящий в кресле и смотрящий на в беспорядке разбросанные на столе бумаги, Горчаков невесело улыбнулся, вспоминая события последних недель. Начиная с того, что произошло в день перед началом международного трибунала, устроенного в Нью-Йорке с подачи того человека, которого он сперва считал одной из угроз, потом основной угрозой, а теперь просто-напросто ненавидел от всей души, признавая меж тем его уровень как политика.

Проклятые польские бомбисты! И надо же было им не просто оказаться в Нью-Йорке, но нацелиться забросать бомбами кого-либо из династии Романовых на ступенях городского суда. Не вышло, да, но подготовка была. А уж как там, в заокеанской империи, умеют развязывать языки врагам короны, слухи ходили. Основанные, между прочим, на реальных фактах, уж ему это было известно достоверно.

Не зря один из ближайших помощников министра американской тайной полиции, не особенно то и скрываясь, сказал: «Польские безумцы преподнесли нам такой щедрый дар, что порой так и хочется попросить у императора помилования, замены петли на пожизненную каторгу». Удивляться не следовало – взятые с поличным бомбисты со взрывчаткой, до зубов вооружённые и ранее имеющие отношение к польскому восстанию даже не особо пытались отпираться, признавая свои намерения. А уж газеты Американской империи постарались, не жалея отборной чёрной краски как для самих бомбистов, так и для тех, к чем они были связаны прямо или опосредованно. Намекали также и на то, что бомбистам, вообще то, плевать на сопутствующие жертвы, а значит могли пострадать – помимо довольно простых людей – и важные персоны Франции, Британии. Испании и прочих стран.

Стоило ли изумляться тому, что после случившегося международный трибуналпрошёл словно по нотам… сотворённымв недрах имперской политики во главе с серым кардиналом по фамилии Станич? Вот канцлер и не удивлялся ничему. В том числе и приговорам, в большинстве своём смертным. Бывший император Гаити Фостен I, президент Фабр Жеффрар, генералы и несколько министров… Про менее важных персон и вспоминать не стоило.

А вот публичных казней не было. Вообще. Хотя некоторые и ожидали показательной демонстрации от властей недавно рождённой империи. Не понимали саму суть оной, заметно отличающуюся от публичного проявления своих и впрямь зверских повадок. Казни? Да, но не на виду. К тому же обставленные таким образом, чтобы по возможности снискать сочувствие не к жертвам, а к их палачам, которые словно бы вынуждены выполнять свою нелёгкую работу.

Следовало признать, что гаитянцы и впрямь сочувствия не вызывали. Тут американская политика нашла очень удобную цель и грамотно её разыграла от начала до конца. Гаити было стёрто с политической карты мира, а поделившись добычей не только с Испанией, но и с Россией, прямо не причастной к войне, выразившей всего лишь дипломатическую поддержку, Американская империя скрепила союз трёх держав уже не только чернилами, но и пролитой кровью. А кровь, она куда сильнее обычных чернил.

Что получилось в итоге? Американская империя получила новую и весьма немалую толику влияния среди главных политических игроков. А ещё репутацию тех, кто готов «нести бремя белого человека на заселённые дикарями земли». Горчаков прочитал эти слова в одной из даже не американских, а европейских газет, что само по себе говорило о многом. Куплен был автор статьи или нет – вопрос не первостепенный. Тут иное. Если наряду с критикой действий нормой стали и подобные высказывания, значит политикам по ту сторону Атлантики удалось главное – встроить идеалы новой империи как не вызывающие единодушного отторжения в большинстве европейских стран.