Влад Поляков - Имперские игры

- Я понимаю в этом свой интерес, сопряжённый с немалым риском, - вымолвил дипломат. - А вот ваш… Намереваетесь выдать замуж сестру?

- Она всегда решает сама, я же принципиально не намерен её к чему-либо принуждать. Мне это претит. К тому же Мари и замужество очень слабо сопоставимы. Слишком она свободолюбива, независима, интересуется отнюдь не домашними делами, а своей работой. Особенной работой, попрошу заметить!

- Наслышан.

- Во-от. Потому сильно сомневаюсь, что она променяет любимое занятие на исключительно сибаритствующий образ жизни. Про «золотую клетку» я и вовсе умолчу по причине полной её неприемлемости. Так что вашему государю нет резона беспокоиться относительно моих «особо коварных планов». В отношении связи его сына и моей сестры, разумеется.

- Любопытная оговорка.

Улыбаюсь. Дескать, может оговорка, а может совсем даже наоборот, целенаправленная провокация, в которой знают толк многие интриганы. Дипломаты к последним, к слову сказать, тоже ой как относятся.

- Если не сестра, то в таком случае….

- Любопытно, что князь Горчаков стал своего рода наставником цесаревича, - словно бы невзначай я «сменил тему». - Оголтелое франкофильство и прошлые связи с декабристами у одного. Либеральствующее окружение и соответствующие взгляды у другого. Почти идеальное сочетание, радующее некоторых и в то же время весьма настораживающее для тех, кто хочет видеть в России союзника в деле удержания мира от сползания в разного типа революции с непередаваемым запахом падали… то есть якобинства и тому подобного.

- Вот оно что, - Игнатьев немного успокоился. Видимо, хоть немного поняв ход моих мыслей. Далеко не факт, что поверил, но, по крайней мере, принял за приемлемую теорию. – Память о гражданской войне и том, что к ней привело.

- Можно и так сказать.

А можно и этак. Ведь память то гораздо более серьёзная и обширная, простирающаяся на полтора века тому вперёд, захватывающая очень поганые времена и события, что привели мир в очень плохое состояние, граничащее с тотальной катастрофой. Было ли нечто удивительное в том, что я делал всё возможное, дабы окончательно избежать любых шансов возврата истории на прежний путь? То-то и оно!

Разговор продолжился. Теперь он был уже несколько более предметным, затрагивающим конкретные действия, связанные с опаской того, что на престол Российской империи может взойти человек, действующий в противовес тому, что стоилось сразу несколькими предыдущими монархами. Да и касаемо Горчакова Игнатьев особых иллюзий сроду не питал. Давний соперник, идеологический противник, а вдобавок и личная неприязнь, связанная с покровительственно-пренебрежительным отношением канцлера. Фундамент имелся. Оставалось возвести на нём подобающее ситуации здание.

Интерлюдия

Ноябрь 1864 г, Российская империя, Москва

Ничем не примечательная квартирка в меблированном доме госпожи Тихомировой. Окраина Москвы, тихое место, где обитали большей частью мелкотравчатые чиновники, этакое «крапивное семя». Тут можно было легко затеряться человеку с мало-мальски присутствующими деньгами, умеющему культурно себя вести, прилично одеваться и вообще не выделяться среди местных.

Сейчас в квартире находились именно такие люди. Видом обычные, но на самом деле этот самый вид был лишь для обмана глаз обывателей, а особенно полицейских и агентов Третьего Отделения. Впрочем, последних обмануть было куда сложнее – слишком уж люди из этого ведомства привыкли подмечать самые малозначимые детали, да и многих своих «подопечных» в лицо разучивали. Ранее использовались быстро и мастерски исполняемые работающими на полицию художниками карандашные портретики, теперь их частенько заменяла фотография. Суть же оставалась неизменной… особенно по отношению к тут присутствующим.

Присутствующие, да. Все они были членами Исполнительного комитета организации под названием «Земля и Воля», изначально возникшей под влиянием идей Герцена и Чернышевского. Собственно, именно эти двое и считались чуть ли не иконами сей революционной организации, буквально за несколько лет – а основана она была в 1861 году – на их воззвания и печатаемые за пределами России работы опирались при создании программы организации.

В первый год численность организации росла как на дрожжах, особенно в Москве и Санкт-Петербурге. В столицах численность «кружков» доходила до полутысячи человек в каждом, ну и в крупных городах сотня активных участников отнюдь не являлась редкостью. Подобный резкий рост был связан с тем, что «Земля и Воля» впитывала в себя остатки разгромленных полицией и Третьим Отделением различных революционных обществ, состоящих большей частью из радикально настроенного студенчества. «Библиотека казанских студентов», «Пермско-Казанское тайное общество», «Харьковско-Киевское тайное общество». Тайные… да только не для полиции, которая быстро обнаруживала, а потом с той или иной степенью жёсткости разгоняла оные, арестовывая верхушку, идейных вдохновителей и наиболее активных членов. Правда вот наказание большей частью было… нисколько не пугающим. Ну право слово, можно ли напугать пылающую жаждой пострадать за идею душу всего лишь административной ссылкой? Более того, ссылкой не в снежную Сибирь, где волков хорошо морозить, а всего лишь в провинцию, пусть и глубокую. Вот они и не пугались, стараясь и в глубинке разворачивать новые кружки, взамен разогнанных старых.

«Охранка» умела работать, особенно когда ей не мешали. Оттого всего через год после создания «Земли и Воли» по ней был нанесён серьёзный удар. Одна из «икон» организации, то есть Чернышевский, а заодно с ним Николай Серно-Соловьевич, Писарев и ещё несколько были не просто арестованы, но и приговорены к большим срокам каторги либо тюремного заключения. Иные из числа основателей, такие как Обручев, Слепцов. Утин и прочие, отделались легче – ссылкой в совсем отдалённые уголки империи, но чаще и вовсе пожизненным изгнанием за пределы России с непременным арестованием и заключением в крепость в случае возвращения.

Сильный удар оказался, но полностью развалить организацию не получилось. Полумеры, они не настолько действенны, как хотелось бы верить претворяющим их в жизнь. Оставшиеся не под арестом члены «Земли и Воли» стали более осторожными, многие и вовсе перешли на полулегальное, а то и полностью нелегальное положение, поменяв место жительства вкупе с документами. Ведь даже в столицах империи можно было затеряться, если обладать достаточной смекалкой и… средствами. А жертвователей хватало, причём как местных, так и находящихся за границей. Наметилось и сближение «Земли и Воли» с другой революционной организацией – «Московским обществом» Ишутина, куда более энергичным, готовым к более решительным действиям, включающим в себя около тысячи активных членов и сочувствующих революционным идеалам.