Герман Горшенев - Изолированный стаб

Демон закрывал меня, вернее, себя и, очевидно, посчитал, что если я, покрытый кровоподтёками, с разбитой мордой и исцарапанными руками, вцепился мёртвой хваткой в эти два бесполезных предмета, то они мне для чего-то нужны, и их тоже надо закрыть и взять с собой.

Через разбитые переборки танка в дыры хлынул атмосферный, насыщенный кислородом воздух. Уж и не знаю, что скреббер повредил, и какие ужасные дыры были на той стороне машины, но он загорелся весь и сразу. Очевидно, так горели немецкие бензиновые «Тигры» и «четвёрки», когда в них попадали тяжёлые фугасы с русских зверобоев. О том, чтобы помародёрствовать или что-то собрать, не было и речи. Голова разрывалась.

Когда тебе в одну миллисекунду вливается информация разума, обладающего космическим масштабом и чувство ужаса врага, уровнем не меньше, и всё это происходит быстрее, чем сигнал от одного нейрона проходит к другому, тяжело не сломаться. Только то, что моё сознание держали, помогло мне не съехать с катушек.

Скреббер уходил в черноту. В очень плохую зону. Там не было силы, не было энергии, вообще ничего не было, а было ничего. Демон засыпал и выл от бессилия, от злобы, от потерянной добычи. Нам с ним там делать нечего, там нет энергии, нам туда нельзя. Ему не дали насладиться процессом убийства, процессом мести, тем, для чего он создан. Его породили убивать врага, мстить, карать, охотиться, а не сжимать лапы до хруста костей и видеть, как добыча уходит, и рычать в бессильной злобе.

Через рваные дыры внутрь танка рвался воздух и выходил кислотного цвета химический дым. Когда новые люди вступали в схватку, а экипаж занимал боевые посты, кислород в атмосфере танка уменьшался процентов до пяти, может, и меньше. Ты мог стоять по пояс в бензине и чиркать спичками, совершенно не боясь поджечь. Сейчас внутри корпуса гудело пламя и грохотало.

Мы оказались погорельцами. Можно сказать, в трусах выкинуло, посреди пекла, а это было только начало. Танк продолжал разгораться, едкий кислотный дым уходил вверх на километр, призывая всех, кто в округе, пожрать. Шуму было столько, что через полчаса здесь будет не протолкнуться.

У меня на шее, как коровий колокольчик, висел автоматический переводчик. Ошалевшие, одуревшие подростки выпучивали на меня глаза, не в силах двинуться в своих мёртвых скафах. Хорошо хоть, были незакрыты шлемы. У Амазонки шлем был снят, у детины открыто забрало.

— Как скаф снимать? Что тут крутить? Скаф снять надо, говорю!

Они мне бредили про какой-то универсальный дрон-ключ, чтобы пневмозажимы снять.

— «Половые органы»! Какой на хрен пневматический инструмент? Всё умерло! Как руками снимать?

Все навороченные штуковины вышли из строя. Точная механика, неточная механика, электроника и электрика. Кроме моего палаша, «Калаша» и коровьего колокольчика, похоже, почти всё сдохло. Такое ощущение, что наша чернота постаралась, только её более слабая родственница. Наша бы ничего не пропустила и в живых бы точно никто не остался. Надо пихать этих придурков, тут оставаться нельзя, а в броне я их не утащу.

Не знаю, как им переводили «Половые органы», но взбодрил. Речь у них стала более связная, и через несколько минут, пользуясь советами, я уже освободил детине одну руку, и он помогал мне раздевать свою подругу на время. Ромео шлёпал по броне Джульетты, показывая мне хитрые замки, и они уже вместе заваливали меня грудой советов по снятию предметов бронеодежды. После пары минут интенсивного облапывания удалось снять с дамы одну ногу, часть бедра и расцепить скафы. Я освободил одну руку у Амазонки, скинув её вместе с пластиной, прикрывающей бюст и живот, а дальше дела пошли быстрее.

Разумеется, всё снять не удалось. Носорог остался в шлеме, руке, одном башмаке и голени. Подруга щеголяла половиной бедра, сцепленного со спиной пластиной, двумя предплечьями и обручем на шее, который соединял шлем. По крайней мере, мы могли двигаться своим ходом.

— Надо бежать, — выдвинул я идею космического масштаба.

И они побежали.

— А ну стоять! «Половые органы»! Вы куда? С голыми руками?

О как, подействовало. Стоило произнести команду с «половыми органами», сразу действия стали осмысленными и выверенно точными. Я думаю, что свою историю команды с «половыми органами» ведут гораздо дольше, чем это принято понимать в нашей культуре. Да, с «половыми органами» десантура вытаскивала своих раненых с чеченских гор, с «половыми органами» партизаны подрывали паровозы, артиллеристы сжигали фашистские танки. Но и немецкие экипажи «Тигров» сжигали америкосных «Шерманов» с теми же «половыми органами» и волчьи стаи топили конвои тоже не молча.

Я думаю, что и те самые три сотни разухабистых пацанов в бронзовых, анатомически точных доспехах встречали бесчисленные орды обнаглевших голодранцев с юга тоже с «половыми органами». Я вообще считаю, что команды с «половыми органами» появились вместе с тем, когда человек осознал себя человеком.

Вернулись. На их скафах было полно коробочек, карманов и контейнеров. Я видел кобуры под оружие, и не пустые. Был ещё и мягкий контейнер со снаряжением. Очевидно, они за ним и ходили, пока их чернотой не долбануло. Почти всё сдохло, но что-то они наковыряли. Потом будем разбираться. Всё сваливаем в кучу, а теперь бежим.

Сейчас я понимаю, почему в старину, когда нужно было драться руками, ногами, топорами и боевыми конями, так ценились ветеранские отряды. Молодой воин имел большую подвижность, большую силу, выносливость и для залихватских атак и штурмов годился намного лучше, чем старые, начинающие терять былую силу ветераны.

Их берегли и ставили в последний ряд, потому что, когда враг пробивал фронт, фланг, заходил с тылу или рвался к цитадели, — это был последний оплот. Да, может, меч они держали не так крепко, как молодые воины, но зато обладали абсолютной психикой. Имеющие за плечами жизненный опыт тысяч боёв и толстую, огрубевшую шкуру, не восприимчивую к страху и панике, они тупили, стояли на месте, закрывали забрало, стискивали зубы и булки, а затем дрались до последнего. Когда ужас, паника, истерика охватывала всех, умудрённые опытом старики просто спокойно жили и работали среди мешанины из лошадей, кишок, людей и отрубленных конечностей.

Мои зверёныши были в панике. Наверняка они могут меня голыми руками затоптать, вместе с палашом, а по стрельбе вообще молчу, каждый нео-ребёнок рождался с оружием. Вначале вылазило оружие, а потом появлялся нео-ребёнок. Сейчас они просто боялись, всё-таки они подростки. Ну конечно, посреди пекла, без танка, без снаряги, без связи, без ни фига.

Кстати, знакомая для меня ситуация. Я шутил, что собачку опять завезут и ей опять придётся добираться домой своим ходом. Теперь я в своих шутках поосторожней буду, а то часто сбываются. Главари нео тогда говорили, что абсолютно исключено! Да ладно?