Владислав Савин - Красный тайфун : Красный тайфун. Алеет восток. Война или мир [сборник litres]

– Кто ввел такую систему?

– По устному приказу товарища Головко. Северный флот в этом плане уникален, – тут Пономаренко бросил взгляд на Кузнецова, – мы все уважаем и ценим товарища Головко за его талант и очень хорошее командование в войну самым молодым из советских флотов, оказавшимся еще и самым успешным, но за ним была такая черта: то, что казалось полезным, он вводил в практику немедленно, не дожидаясь канцелярского утверждения. Причем в ряде случаев это действительно давало выигрыш. Но вот в данном…

– Ну, мы не какие-то бюрократы, чтобы губить живое творчество, – усмехнулся Сталин, – но порядок во всем должен быть! Если что-то полезное было принято без оформления – что мешало оформить его после? Как в сорок первом пушку товарища Грабина для танка Т-34 на вооружение принимали [154]. Это серьезная недоработка не товарища Головко, а тех, кто должен был всю канцелярию провести. И представить ее на утверждение свыше – соответствует ли? Да, товарищ Пономаренко, а что там про «лазаревский дух» говорят?

– Так прямой вины товарища Лазарева не обнаружено! А лишь несколько человек заметили, что «лазаревское влияние» на флоте осталось, в смысле творчества, вольнодумства. Товарищ Головко же этому всячески способствовал.

Сталин молчал. О чем он думал – может, о противоречии систем «иерархия» и «сеть», замеченном им применительно к государственному и военному управлению еще в сорок четвертом, после Киевского мятежа? Четкий порядок, ну прямо орднунг, однозначно расписанные обязанности, роли, полномочия, награды и наказания. Плюс – что позволяет строить работающую систему из любых элементов, «не хочешь – заставим, не умеешь – научим, не можешь – заменим». Минусы – негибкость, уязвимость к непредусмотренному инструкцией; торможение творчества масс; а главное – неустойчивость к предательству на самом верху. А на войне – еще и уязвимость к выбиванию командной структуры. Сеть же способна самоорганизовываться и самонастраиваться, но ее сильное и одновременно слабое место – требование к «пассионарности» составляющих звеньев: не чрезмерно высокой, иначе просто невозможно договориться, но явно выше иерархического «ноля», когда каждое звено воспринимает общее дело как часть своего личного и само «тянет» общую нагрузку и даже корректирует курс. Но при падении пассионарности ниже критического – когда иерархия еще бы работала! – сеть превращается в махновщину, Дикий Запад или девяностые годы. Лазарев однозначно человек «сети», но ведь и у нас во время войны определяющим было именно идейное, «за Родину, за Сталина», а не приказ и заградотряды!

И он сам, Иосиф Виссарионович Сталин, узнавший будущее, – уже отошел в сторону от себя же, той истории. Прежде всего тем, что сдвинулся в сторону «сети». Тот Сталин, наверное, перешел бы к репрессиям не задумываясь. Если влияние гостей из будущего, не только того, что они сообщили, но и их мышления, психологии, так повлияло даже на него – то что же было с офицерами флота, видевшими в Лазареве и его товарищах образец для подражания?

– Однако же порядок должен быть, – повторил Сталин, – отчего на сообщение отреагировали так поздно? Разве на флоте не ведется радиовахта, на всех береговых объектах и кораблях?

– Разрешите, товарищ Сталин? – сказал Кузнецов. – Вахта ведется, однако у разных категорий абонентов различаются и частоты и шифры. То есть сообщение, адресованное подплаву, а еще точнее, лишь лодкам, находящимся к западу от тридцатого меридиана, другие абоненты просто не приняли бы, а приняв, не поняли. Кроме лодок, депеша была принята в Нарвике, как на резервном узле связи. Но поскольку она относилась к «второй очереди», ведь штатно предназначалась лишь лодкам, а нарвикский узел связи был перегружен работой по «Авалону», то ее расшифровали лишь через два с лишним часа после получения. Уже после доклада от Н-113.

Сталин взглянул на Пономаренко – это было так? Тот кивнул, подтверждая.

– А отчего же только подводникам? – спросил Вождь. – По уму, так надо всем? Если штаба уже нет.

– По устному приказу комфлота, – ответил Кузнецов, – как он сказал, так и сделали. Резон в этом есть – все же надводные корабли, в отличие от лодок, во вражеских водах заранее не развертываются. Для подводников было наиболее актуально.

– По устному приказу… – произнес Сталин. – И что, каждый раз при обновлении шифра штаб исполнял этот, так и не существующий официально приказ? А что Устав говорит по этому поводу?

– Приказ есть, – ответил Кузнецов, – в феврале сорок восьмого оформили, задним числом, но как положено.

– Северный флот, – сказал Пономаренко, – где собралось наибольшее число творческих личностей. И малые поначалу размеры, при ограниченном числе баз. Авторитет товарищей Головко и Лазарева. И конечно, успехи в войну. Команда единомышленников, с более сильными «горизонтальными» связями, как сказали бы потомки. Мышление – «какая может быть бюрократия, когда все свои?» Даже жалко разгонять такой здоровый коллектив!

– Разгонять не будем, – сказал Сталин, – у товарища Головко идея была правильной, исполнение кустарное. Во-первых, отчего все должно замыкаться на непонятно кого, а не на лицо, назначенное приказом и имеющее четкие обязанности по прописанной инструкции? А лучше, чтоб таких лиц было двое, во избежание подобных аполлонов! А во-вторых, верно было замечено, отчего только подводники? Товарищ Кузнецов, продумайте и доложите, суток вам хватит? А с товарища Головко пока довольно и выговора. Что по второму вопросу: этот Курлев: враг, или?.. Товарищ Берия?

– Притворяется дурачком, которому в голову что-то ударило, – произнес Лаврентий Палыч, после ухода с поста наркома сохранивший за собой гораздо более высокий пост «главноответственного и надзирающего» за МГБ и МВД в Совете Труда и Обороны, – хотя есть показания, что гражданин Курлев вслух выражал восхищение американскими ценностями и образом жизни, а также, что «нам с Америкой воевать не по силам, это будет катастрофа». Однако свои пораженческие настроения категорически отрицает. Производит впечатление психически неадекватного, «пусть кончится скорее, все равно как – а я в историю войду, что первый камешек бросил», – ну прямо Герострат какой-то! Подробнее станет ясно, когда подозреваемый будет этапирован в Москву и подвергнут уже настоящему, а не поспешному допросу.

– Установлены ли сообщники?

– Не удалось установить вокруг подозреваемого наличие какой-либо группы единомышленников или особо доверенных друзей. В то же время, будь это заговор, были бы выведены не тридцать лодок, а пятьдесят, шестьдесят – и не завесой, прикрывающей «Авалон», а прямо на оживленный трансатлантический маршрут, вот тогда была бы бойня! Курлев по своей должности знал лишь о числе абонентов связи в море, но не об их дислокации. Так что заговор маловероятен. Однако следственные мероприятия еще ведутся. Ищем.