Владислав Савин - Красный тайфун : Красный тайфун. Алеет восток. Война или мир [сборник litres]

– А в вечную жизнь и молодость веришь? – спросила женщина. – И правильно, что нет. А я вот поверила и согласилась. Теперь подыхаю – отработанным материалом! А так хотелось увидеть – победу коммунизма и всемирный СССР! Завтра или послезавтра умру – видела уже, как это происходит. На лицо мое смотришь – а внутри у меня то же самое. Если тебя когда-нибудь к вышке приговорят и предложат медицинские эксперименты взамен – не соглашайся ни за что. От пули помирать оно куда легче. А я ведь по накатанной шла, не подопытной – те передо мной были, на которых проверяли. Думали, что нашли путь – а оказалось, что лишь срок чуть дольше. И мозг сгнивает последним – так что я сейчас в здравом уме, и почти до самого конца так буду. Господи, за что – вот никогда не верила, что ты есть, но неужели правда? И не может одна душа в двух телах сразу существовать!

Лида колебалась – бежать, зовя санитарку, или остаться послушать еще? Любопытство все же взяло верх.

– Я все равно сдохну, мне терять нечего, – сказала Осипова, как обрубив концы, – тебе расскажу, слушай. Пусть люди знают. Господи, я, коммунистка со стажем, к тебе обращаюсь! Если согрешили мы против того, что тобой заведено, прости! А ты – с тем, что я расскажу, делай что хочешь! Ты образованная вообще?

– Высшее у меня, – ответила Лида, – литературное. А здесь оказалась – долгая история.

Не надо – про наказание и исключение из Союза! А вдруг тогда эта большевичка замкнется – враг! И ничего не скажет.

– У англичанина Стивенсона есть про Джекила и Хайда, – сказала Осипова, – так это правда. Есть такое, что тебя или меня можно «переписать». Память, характер – все! – в новое тело. Как содержимое книги на новую бумагу. Отчего, ты думаешь, я здесь лежу – а где еще в мозгах копаться? Причем умение это – не отсюда! Слухи ходили разные – и про людей из будущего, и про марсиан, и даже про нечистую силу, но все сходились, что это нам передали . А люди ли и с какой целью – не знаю!

Лида слушала, затаив дыхание, – это казалось невероятным! Что можно, оказывается, «подселиться» в мозг к кому угодно – и все его секреты тотчас станут известны. Причем если этот второй – Осипова назвала его «всадником» – будет просыпаться лишь на короткое время, то первый, носитель, будет и не подозревать, что стал невольным шпионом, какое поле для иностранной разведки! А еще можно при «подселении» и возвращении быстро обучаться, заимствуя готовые чужие знания и опыт. А главное – казалось бы, открывается дорога к бессмертию: если время от времени «переписываться» в новое, молодое тело – конечно, при этом личность прежнего владельца приходится уничтожать!

– Нам говорили, дело на контроле у Самого. Чтоб лучшие партийные товарищи, самые заслуженные кадры, стали вечными. Чтобы тех, кто недостоин – предателей, врагов, но здоровых физически – не убивать, а отдавать донорами. Какое общество тогда будет – где самые лучшие будут вечно жить, а всякая гниль в отбросы! И уж конечно, на войне – искалеченного или безнадежно раненного солдата «переписать» в новое тело, взятое хоть у пленного – и снова в бой! А оказалось – нельзя. При подселении, если убрать подлинного хозяина, тело становится нестабильным – гниение заживо, хотя и медленнее, чем у трупа. И никто не знает, как избежать – в солдата, чтоб еще месяц-два сражался, это все лучше, чем сразу похоронить, терпимо. А для неограниченно долгого существования – нельзя! От ста до ста пятидесяти суток, срок индивидуальный. И сокращается, если повторять – так что если менять тела через месяц, все равно бессмертия не будет! И как ни стараются, сколько подопытных погубили, взятых из лагерей, – лишь увеличить срок удалось, поначалу вообще едва месяц был. Нужен был результат, начальство за свою шкуру боится – и вот, когда подопытные три месяца были здоровы, зарядили уже нашу партию, не лагерных, а добровольцев. Дура я была, бессмертием соблазнилась! Двенадцать нас было, шестеро мужчин, шесть женщин. Остались лишь я и Маня, женщины более живучи… теперь лишь я одна, последняя. А там, наверху – наверное, новую партию готовят. Будьте вы прокляты все! А ты – передай. Чтоб люди знали. Может – мы и впрямь против Бога идем, нельзя такое человеку, не по правилам! Или же… Подселять легко, это даже не в клинике можно сделать… если что, запомни, никогда не пей с незнакомыми… да и со знакомыми тоже, даже стакан воды… не позволяй сделать себе укол и не смотри в глаза. А вот убрать из живого тела прежнего владельца, при подселенном «всаднике», это куда труднее. И заранее это нельзя – старый владелец как якорь нужен, что ли… Иначе – в идиота, пускающего слюни, проникнуть легко, но не закрепиться, не остаться. Даже в пьяного – намного труднее.

«Откуда она все знает? – с неприязнью подумала Лида. – Не все говорит большевичка, не просто добровольцем она была, а прежде среди тех, кто жертв отправлял на эксперименты, смотрел и записывал! Получила теперь то же, что они – воздалось по заслугам! Но боже, если это правда – то что делать?!»

– Больно! – сказала Осипова, все так же не поднимая головы от подушки. – Как больно. Позови кого-нибудь… опия дайте, аа-аа! Больно!

Подхватив ведро и швабру, Лида вылетела из палаты. И заколотила в дверь.

– Ну чего там? – лениво спросила дежурная. – Орет? Сейчас укольчик сделаем, успокоится.

И стала набирать номер на телефоне.

– А ты закончила? Тогда иди. Дорогу сама найдешь?

Приключения Лиды на этом не закончились. В конце рабочего дня ее вызвали в кабинет главврача. Кроме него, присутствовал товарищ в штатском – который, однако, вел себя здесь как хозяин.

– Гражданка Чуковская, что вы можете сообщить мне о происшествии в «сотом»?

– А какое происшествие? Убирала, как положено. Лежала какая-то в палате, так я к ней и подходить боялась. Затем она начала орать, я вышла и доложила дежурной. Всё!

Штатский задал еще несколько вопросов. Но Лида держалась роли туповатой и ничего не понимающей особы – насмотрелась в общежитии на таких, вчера приехавших из деревни! Штатский с прищуром взглянул на главврача.

– Я понятия не имел, что она беспартийная! – почти в истерике выкрикнул главврач. – Договаривались, как обычно, кого-нибудь из сознательных на подмену. А прислали…

– Разберемся, – пообещал штатский. – Ну что ж, Николай Иванович, к вам претензий не имеем. А ты, – тут он обернулся к Лиде, – для начала подпишите вот здесь, подписка о неразглашении. И чтоб тебя тут духу не было через пять минут – собирай манатки! В госпитале доложишь, что нам не подошла. И помни, что разглашение – уголовно наказуемо. Свободна!

Лида шла по улице Декабристов. Моросил дождь, но она не замечала. В ее воображении вставали ужасные картины.