Олег Здрав - Дембель Советского Союза [СИ]

– В точности, как у нас в Новочеркасске? Это какой год?

– Восьмидесятый. Не перебивай. И тут Андропов задает мне вопрос: «Сколько потребление мяса в Польше?» Отвечаю: «46–47 килограммов в год на душу населения». Он удивляется: «У нас в СССР потребление 37 килограммов, и никто не возмущается? Что они себе позволяют!». Тут я возьми и ляпни: «У нас разный уровень терпимости». Андропов позеленел, молча встал и вышел, совещание закончилось не начавшись.

– После этого вас сняли с должности?

– Нет, он все же профессионал высочайшего класса, понял, что я правду сказал, но холодность в отношениях так и осталась навсегда.

– Хорошо, что вы не сказали про потребление мяса в РСФСР, оно наверное ещё ниже общесоюзного?

– Не сыпь соль на рану. Сравнение уровня жизни РСФСР и национальных республик – табу. Вопрос очень болезненный и опасный. Хуже только обсуждение китайского вопроса. Но опять, благодаря тебе, дело сдвинулось с мертвой точки. Описание будущего, где Китай стал мировым экономическим лидером очень впечатлило кремлевских старцев. Теперь они совершенно по другому воспринимают нашего большого восточного соседа.

– Что и товарищ Лигачев к китайцам лучше теперь относится? Он же при Хрущеве идеологией и пропагандой в ЦК заведовал, самый разгар антикитайской истерики вроде.

– Нет, разругались намного раньше. И к сожалению, в том наша огромная вина. Думаю, в твоем будущем это давно уже не секрет, поэтому могу сказать открыто. После смерти Сталина возобладала идея, что Китай – это очень серьезная военная угроза для СССР.

– Будете смеяться, в моем будущем рассказывают тоже самое. Причем уже лит тридцать подряд, что Китай нападет и захватит нас вот-вот, «уже завтра». При этом никого не смущает, что у Китая плотность населения в приграничных районах ниже, чем в России! Они у себя заселять северные провинции не хотят, слишком холодно там жить, а уж Сибирь для них – это просто морозный ад.

– Печально, если так. Глупость это. Китайцы тысячу лет строили Великую стену, чтобы защититься с севера, а мы им приписываем желание, которого у них никогда не было. Знаешь, для чего решили строить БАМ? Вдоль этой железной дороги должны были возвести систему оборонительных укреплений наподобие «Линии Сталина», только на более современном уровне. На две с лишним тысячи километров. Стоимостью в двадцать миллиардов рублей. Без железной дороги такой проект построить невозможно. Вот, это и есть истинная цель строительства БАМа. Правда, потом осознали, что страна просто надорвется и отказались от безумной затеи. Как теперь выясняется из твоих слов – абсолютно правильно.

– Офигеть! Что реально хотели укрепрайоны строить? Там же непроходимые горы и тайга, наступать крупными армиями негде и некуда: две автомобильные дороги на все Прибайкалье и Туву. Это же полная бессмыслица.

– В отношениях с Китаем много бессмысленного и невероятного. Сначала товарищ Сталин помогает им создать атомную промышленность, затем через несколько лет наши маршалы предлагают провести атомную бомбардировку строящихся китайских заводов, чтобы уничтожить саму возможность Китая создать ядерное оружие.

– Жесть полная. Неужели Хрущев такое вслух озвучивал?

– Предлагали бомбардировку Китая министр обороны маршал Кулик и маршал Устинов. Даже название подобрали подходящее: «атомная кастрация». Никита Сергеевич идею не поддержал, но было поздно – информация утекла, китайские товарищи быстро узнали о таких замыслах и сильно обиделись. До сих пор расхлебываем. Так что спасибо тебе, что озвучиваешь и подтверждаешь мои мысли десятилетней давности. Лучше поздно к ним прислушаются, чем никогда. О том, что 50 тысяч ядерных зарядов для СССР – это избыточно, безумно дорого и не нужно, я писал доклады ежегодно, начиная с конца семидесятых. О том, что восемьдесят тысяч танков – это запредельно много, тоже указывал многократно. На что всегда был один ответ: «Июнь сорок первого не должен повориться!».

– М-да. Июнь не повторился, вместо него случился август. Девяносто первого года август.

С товарищем Лигачевым мы посорились. Не так чтобы всерьез, но всесильный глава советского государства на меня явно обиделся. Оказывается, все наши разговоры с Леонтьевым записывались на пленку и в обязательном порядке отправлялись на стол начальству.

Можно не гадать, сам Николай Сергеевич и записывал – не доверил бы он такую скользкую миссию своим подчиненным, чтобы не расширять круг посвященных. Понимаю, приказ – есть приказ, государственная служба и интересы государства, но осадочек остался. До этого момента мне казалось, что у нас честные и доверительные отношения.

Егора Кузьмича задели слова, что он якобы был причастен к разжиганию советско-китайского конфликта. Посыпая голову пеплом учебника истории, я вынужден был признать, что зря наговаривал на доброго человека. Все оказалось с точностью до наоборот!

Гражданин Лигачев был лично знаком с товарищем Мао, и даже продемонстрировал мне фотографию, где они вдвоем улыбаются друг другу. Встречались они в 1957 году, когда будущий член ЦК еще был молодым губернатором в Новосибирской области и побывал с визитом в братском Китае. Если быть исторически точным, то работал он первым секретарем обкома, губернаторы тогда еще не водились на Руси.

Историю с планами «атомной кастрации» Китая он тоже подтвердил, охарактеризовав маршала Кулика целым рядом нецензурных эпитетов, покойному товарищу Устинову тоже досталось за внушаемость и мягкотелость. Поведал он интересную подробность: китайцы узнали об этой странной инициативе министра обороны СССР буквально на следующий день, причем от американцев! Не надо быть продвинутым попаданцем, чтобы уловить кому это реально было выгодно и чьи уши торчали за этой историей. Но за давностью лет выяснить, кто именно повлиял на Куликам и Устинова, и кто подсунул эту идею уже невозможно.

Выяснилось, пропагандой он не заимался, лишь недолгое время в середине шестидесятых годов курировал комсомольские стройки РСФСР, и к очернению Мао никоим образом не причастен. После снятия Хрущева и вовсе был сослан на хозяйственную работу в Томск, почти на двадцать лет.

На этом разговор закончился. Меня вежливо попросили на выход из кабинета.

После такой выволочки я ожидал репрессий, ужесточения режима содержания или иных неприятностей, но ничего особо не изменилось.

Высокое начальство обо мне забыло, или, скорее, сделало вид, что я не больно и нужен. В чем-то они наверняка правы: после удачного разгрома виртуального мятежа у них и так дел полно.

Возможно, это случайное совпаление, но как только я оказался в немилости у высокого начальства, так сразу пошла череда неудач.