Константин Назимов - Пути-дороги [СИ]

Выпрыгиваю из пролетки, возница возмущенно вскрикивает, что я заплатить забыл, но подле меня, словно из-под земли, возникает Михаил (бывший дворник, а ныне завхоз).

— Иван Макарович, как же вы вовремя вернулись! У нас тут такое! — восклицает Михаил и обводит рукой. — Это рабочие одной из фабрик, у них там что-то взорвалось, стены рухнули.

— Иван! — замахал с крыльца Портейг. — Чего встал?! Иди быстрее, рук в операционной не хватает. Михаил, где тебя черти носят?! Я тебя за чем послал?!

Как профессору удалось перекричать стоящий шум – не узнаю никогда, да и не до этого. Хотел уже поспешить, но извозчик меня за плечо придержал, пришлось ему за проезд заплатить, но и потом уйти не смог. Как черт из табакерки появился хмурый Ларионов. Он мне молча руку пожал и сказал:

— Рад, что целый и невредимый вернулся, необходимо срочно переговорить!

Ротмистр стоит и требовательно на меня смотрит, но я отрицательно качнул головой:

— Вениамин Семенович, не до того сейчас, помощь людям нужно оказать, прости.

Ларионов, меня за рукав придержал, когда я сделал шаг к стонущей женщине, держащейся за свою ногу.

— Иван Макарович, все понимаю, но это и в самом деле срочно, — поморщился ротмистр.

— Две минуты, — решил я, выслушать контрразведчика.

— Иван Макарович! — раздался крик Портейга от дверей. — Ты чего застыл?! Коротков зашивается! Помогай!

— Сейчас иду! — крикнул я в ответ и посмотрел на Ларионова.

— На заводе сработала бомба, одновременно появились листовки, что власть не может справляться с ситуацией, ей наплевать на рабочих, защитить не могут, — скороговоркой проговорил ротмистр.

— И при чем тут я?

— Мы за три дня смогли сорвать два подобных взрыва, кто-то целенаправленно гонит людей на бунт, — пояснил Ларионов.

— Понял, но давай после переговорим, людям помощь требуется, — ответил ему и направился в здание больницы.

Саквояж у меня с собой, лишних инструментов нет, но и мои необходимо прокипятить, прежде чем их использовать. В коридоре больницы народу еще больше, многие лежат на полу, стонут и ругаются. Сестры милосердия суетятся вокруг раненых, кого-то перевязывают, кому-то пытаются дать выпить обезболивающее. Н-да, бардак и хаос, толком ничего никто не делает! Нет, заметил двух врачей, которые пытались выправить перелом руки у молодого парня. Черт, так же нельзя, открытый перелом, а врачихи под крик раненого, вправляют кость.

— Серафима! — схватил за руку бежавшую младшую компаньонку, которая несла бинты и йод.

— Ой, Иван Макарович! Как хорошо, что вы приехали! — воскликнула та и попыталась вырваться. — Пустите, меня на улице ждут, там бинтов мало!

— Успеешь! — рыкнул я на нее. — Организуй осмотр, чтобы врачи с сестрами милосердия прошли среди раненых и самым тяжелым начали оказывать помощь, а не так как сейчас!

— Поняла, — закивала та головой.

— Действуй, — отпустил ее и поспешил в операционную.

Мля, на трех столах лежат больные, Коротков в окровавленном халате и скальпелем в руке, при виде меня указал на стонущего мужика, которым никто не занимался. Портейг даже голову в мою сторону не повернул, он что-то у немолодой женщины в животе зашивал.

— Инструменты подготовь, — сказал подошедшей сестре милосердия, — будешь ассистировать.

— Иван Макарович, но я сиделка, — возразила та.

— Одному не справиться, — отмахнулся от нее и поспешил в умывальню, где тщательно вымыл руки и надел халат.

Маски на лицо и шапочки на волосы не обнаружил, пришлось так выходить, хотя ведь и просил Серафиму, чтобы одеяние в операционной лежало с запасом. Сейчас злиться смысла нет, но увиденное в больнице меня сильно расстроило. Массовый наплыв пациентов с травмами и персонал не справился, действуют не слаженно, не знают кому в первую очередь оказывать помощь. Понимаю, что Портейгу и Короткову некогда организовывать осмотр и указывать что и как делать, но если бы они минут пять потратили, то всем бы легче стало.

— Что у вас? — спросил мужика, лежащего на животе. — Имя, фамилия, жалобы.

Сам уже вижу, что пиджак у моего пациента промок от крови, в боку несколько рваных порезов, словно осколки.

— Георгий Федин, бригадир, спина, — со скрипом зубов ответил мужик. — В цеху работали, а потом хлопок, спина дико болит.

— Пальцы на ногах чувствуешь? Пошевелить можешь? — уточнил я, вытащив из кармана нож и вспарывая ткань пиджака, а потом рубаху пострадавшего.

— Могу, но сил нет и больно так, что кричать хочется, — ответил Георгий.

— Укол морфия, — оглянулся на бледную сестру милосердия, но та зашаталась и стала падать. — Мля, этого еще не хватало! — ругнулся, но успел девушку подхватить, а потом оттащил к двери и по щекам похлопал: – Ты как? Ну-ка очнись! Сестра милосердия или белошвейка?!

— Простите, там такие раны и кровь, — сглотнув ответила девушка.

Н-да, совсем молоденькая, лет шестнадцати, глаза испуганные, пот на лбу. И чего, мне теперь делать? Девчонку успокаивать или раненым заниматься?

— Иди умойся холодной водой, после чего мне поможешь, — ласково ей улыбаюсь, а сам к стонам прислушиваюсь, которые доносятся из коридора. — Кстати, где у нас морфий и шприцы? — задаю вопрос, чтобы ее отвлечь, сам-то прекрасно знаю, что где лежит.

— В шкафу, справа от окна, — вытирая слезы, отвечает сестра милосердия.

— Вот и отлично, — резюмировал я, поднимаясь на ноги, — иди, у раненого несколько осколков в спине, их нужно как можно скорее вытащить.

Возвратился к Георгию, мужик уже без сознания, но если начну осколки извлекать, то он от боли очнется и начнет дергаться. Ремнями прикрутил его ноги, руки и туловище к операционному столу, радуясь, что подобный вариант предусмотрели. Укол морфия сделал и начал извлекать осколки из спины. Вскоре подошла сестра милосердия, бледная, но губы упрямо поджаты – справится.

— Как зовут? — поинтересовался у нее.

— Настенька… ой, Анастасия! — ответила та.

— Так, слушай меня внимательно, Настенька, — убирая кровь тампоном с бока раненого и морщась, так как тут осколок явно большой и вошел глубоко, — в обморок не падать, следи за состоянием раненого и если он дышать перестанет, то сразу мне говори.

— Поняла, — закивала та. — Может мне на его пульсе руку держать?

— Держи, — делая разрез скальпелем, согласился я. — Щипцы! — протянул руку.

Настенька не растерялась, скальпель у меня забрала, а щипцы вложила. Вытащил осколок, кинул его себе под ноги, промыл рану, зашил и приступил к следующей. Девчушка мне ассистирует и уже не собирается чувств лишаться. После Георгия, нам досталась грузная бабища с переломанными руками. С ней быстро разобрались, правда, чтобы заткнуть ее причитания, пришлось героина дать. Эх, с наркотиками необходимо бороться, но до этого что-то предстоит предложить взамен. Обезболивающих препаратов, к которым нет привыкания еще практически не создано. Впрочем, в моем времени, самые действенные обезболивающие завязаны на наркоте. Пожалуй, стоит профессору заняться данным направлением в исследованиях. Черт, многое на Семена Ивановича взваливаю, пора ему команду создавать и ей руководить, а не вправлять переломы, словно костоправу. Ха, а чем я занимаюсь? Вместо того, чтобы писать план для предоставления императрице, шью рваную рану, у раненого и матюгающегося деда. Круговорот больных с различными травмами, спина отваливается, перед глазами круги, голова начинает плыть. Анастасию сменило уже две сестры милосердия, но и последняя еле на ногах держится.