Евгений Щепетнов - 1971. Восхождение [СИ]

Хольцбринк хохотнул, и что-то сказал по-немецки. Переводчик перевел:

– Господин Хольцбринк говорит, что вы не такая уж и маленькая персона. С вашим-то ростом и плечами.

Я тоже улыбнулся и подсел к столу, прежде себя посадив за него Ниночку, которая выглядела совсем потерянной, очень стеснялась и розовела. Что впрочем придавало ей еще большего шарма. Непосредственность, чистота, молодость – это лучше всяких макияжей и ухищрений всевозможных портных. Простая, незамысловатая одежда студентки смотрелась на ней так, будто это были наряды от лучших кутюрье. Для модели у нее не хватало роста, да и поплотнее она, чем эти худые вешалки, но это как раз ее и украшало – ничего нет хорошего в тощих девках, у которых все на заду трясется от налитого под кожу дурного жира. Спортивные девушки – наше все! Кстати, забыл ее спросить – каким видом спорта она занималась? А ведь занималась, точно. Но ничего, потом спрошу. Успеется!

Стол был накрыт как обычно, когда встречают заморских гостей. Икра, копченый лосось, осетрина – и в бутербродах, и просто так – на тарелках и в вазочках. Вино, водка, шампанское.

– Господин Галлимар спрашивает, кто эта прекрасная девушка рядом с вами? – переводчик улыбнулся и посмотрел на Нину, потупившую взгляд и покрасневшую – Она так прекрасна, что голова кружится от ее красоты!

– Это Нина – улыбнулся я в ответ – Она будущая студентка, филолог. Будет работать здесь, в издательстве. Ее родители – преподаватели русского языка и литературы.

– Господин Галлимар говорит, что он видел много русских девушек, но такую прекрасную – впервые! У вас, господин Карпов, очень хороший вкус! Вы понимаете прекрасное!

Вот черт! Я даже нахмурился, хотел сказать что-то резкое, но передумал. Зачем? Пусть думают, что хотят. Считают ее моей любовницей, ну и пусть. Плевать.

Немец что-то сказал Галлимару, и тот слегка улыбнулся. Переводчик переводить не стал, а я глянул на Ниночку и тихо, чтобы не было слышно со стороны, спросил:

– Чего он там говорит?

Ниночка так же тихо, почти не слышно проговорила:

– Он сказал, что я ваша любовница, и что такому солдафону как вы такая красотка ни к чему. И что он вам завидует. Идиот!

– Господа! – начал я, чтобы завершить с этим всем делом побыстрее – мне сказали, что вы уже обо всем договорились с издательством, и что требуется только моя подпись. Можно узнать, о чем вообще договорились? Я передал свои права издательству, но… без моей подписи они все равно действовать не могут – в случае с зарубежными издательствами. (Это было не совсем так – касалось только издательств в западном лагере. В социалистическом лагере все было гораздо проще). Вы могли получить подписанные договоры и потом, зачем было ждать меня? И еще – откуда вы обо мне узнали, и почему у вас возникла идея издать мои книги? Ведь меня за рубежом никто и не знает.

Начал, по старшинству, Галлимар, через переводчика, само собой:

– Мы хотели на вас посмотреть, прежде чем принять решение об издании ваших книг. Согласно договоренностям с вашим литературным агентом, каждый из нас берется перевести и издать серию из шести ваших книг под названием «Нед». А по результатам продаж – и серию «Звереныш». Минимальный тираж каждой из книги – пять тысяч экземпляров, но возможны допечатки, опять же, по результатам продаж. За каждый экземпляр книги вы получите, в долларовом эквиваленте – два доллара. Эти деньги будут перечислены на счет вашего агента – издательства. Примерное время исполнения договора – первая книга должна выйти через два месяца после подписания. И соответственно – по книге каждые два месяца. Узнали мы о вас после встречи со Страусом, вы его знаете, с ним встречались. И насколько знаю – скоро поедете к нему на презентацию вашей книги. Зная Страуса, зная его хватку – уверен, что мы не рискуем издавая ваши романы. У него чутье, как у гончего пса. А кроме того – мы знаем, как успешно расходятся ваши книги и в России… то есть в Советском Союзе, и по всем странам социалистического лагеря. Книги идут нарасхват. Вот, в общем-то, и все.

– Ну, вот он я! – я приподнялся и развел руками – смотрите! Как, соответствую я образу советского писателя?

– Честно говоря – нет! – улыбнулся немец – Скорее вы похожи на наемника из французского иностранного легиона. Говорят, что не знаете, кто вы такой на самом деле? Как так может быть?

– Не знаю, как так может быть – развел руками я – только вот есть, и все тут!

– Но вы не выглядите на пятьдесят лет! Вам от силы сорок, и то с натяжкой! – не унимался немец – как-то можете объяснить?

– Нет, не могу – вздохнул я – может я инопланетянин? Прилетел сюда, и забыл, кто я такой. Глянул на русских девушек, и от их красоты потерял память.

Я посмотрел на Ниночку, и чуть не ахнул – она смотрела на меня с таким обожанием, и с таким… священным ужасом, что я едва не потерял дар речи! Вот черт! Девчонка вообразит себе невесть чего!

Оба иностранца расхохотались, и стало видно, что они уже слегка навеселе. Впрочем, об этом указывали и почти пустые бутылки вина, и початая бутылка виски (хотя как может виски сочетаться с вином – не знаю). Директор небось пил.

– Да вы шутник, герр Карпов! – отсмеявшись, заключил немец – а что касается ваших девушек, да, при взгляде на такое чудо просто отнимается разум! Мне стыдно признать, но ваши женщины красивее наших! Ваши и одеваются элегантнее, и косметикой пользуются умело. Наши совсем забыли, что они все-таки женщины, все стараются быть похожими на мужчин. А это ведь неправильно, согласитесь!

Я кивнул, и немец продолжил:

– Ваши книги, как мне сказали, насыщены эротизмом. Неужели цензура пропустила такие книги? Или к вам особое отношение? Если да – то почему?

– Никакого особого – признался я – чтобы мои книги прошли цензуру, мне пришлось кое-что в них изменить. Написать не так, как я это хотел сделать. То, что сложилось у меня в голове, то, что я хотел изложить – было усечено, можно сказать – кастрировано. И кстати – вдруг решился я – если у вас возникнет такое желание, для вас я могу сделать другой вариант, гораздо более откровенный, изобилующий откровенными сценами. Придется потрудиться, но… впрочем, я думаю – не стоит этого делать. У вас ведь тоже цензура не дремлет!

– После Набоковской «Лолиты» по-моему всем уже плевать на цензуру – усмехнулся француз – Но вообще-то вопрос интересный. Мы это обсудим. И я лично склонен принять ваше предложение!

– Ты чего творишь?! – зашептал Махров – Нас распнут! Какая, к черту, эротика?! Ты и так по грани ходишь! Смотри, свалишься, и я с тобой!

– Не боись… я же для зарубежа! Пусть видят, насколько советский писатель раскован и насколько терпима власть, что пропускает даже такое! Иностранцы будут в восторге! Вот посмотришь!