Дмитрий Зурков - Бешеный прапорщик [Весь цикл в одном томе] [СИ голимый, не вычитанный, но вроде законченный]

– Сейчас буду, ждите меня в машине – ответил Келлер и, когда они опять остались наедине, склонился перед любимой женщиной, нежно касаясь губами ее руки. Зиночка по старинному обычаю, поцеловала его в голову и, желая не затягивать мучившую их обеих сцену прощания, произнесла: «Поезжайте, mon general, да хранит Вас Господь. А я…а я буду ждать, и молиться за Вас» – и не в силах сдержать слезы выбежала из комнаты. Уже позже, в купе, пока денщик Прохор расставлял вещи, генерал, снимая китель, обнаружил в его кармане маленький нательный образок святого Пантелеймона – целителя бережно завернутый в хранящий аромат «Букета императрицы» кружевной платочек. Не смотря на то, что Федор Артурович был лютеранином, он повесил образок на шею, возле крестика. Маршрут путешествия предполагал несколько остановок, и первой из них был Кисловодск. Прибыв в этот город, генерал в первую очередь посетил кладбище, на котором совсем недавно был похоронен его брат, затем визиты с соболезнованием к родственникам усопшего, неизбежная встреча с нотариусом, позволившая уладить все наследственные вопросы и прочие малоприятные обязанности. Все это просто измучило Федора Артуровича, у которого ныли плохо зажившие раны и в унисон к ним возникали сильные головные боли. А посему, он изменил свое первоначальное решение ехать на лечение в Харьков, в котором с начала войны жила его семья и, воспользовавшись любезностью начальника местного военного госпиталя (в который фактически превратился весь Кисловодск) отправил телеграмму Верховному начальнику санитарной и эвакуационной частей с просьбой о встрече. Принц Александр Петрович Ольденбургский, был не только лично знаком с боевым генералом, но и отлично знал о том уважении, которым пользовался тот в ближнем кругу Императора, не заставил себя долго ждать с ответом: «Через неделю, 18 июля – прибываю в Москву со своим поездом. Стоянка двое суток. Буду рад Вас видеть». Имея некоторый запас времени, Келлер с благодарностью согласился на предложение начальника госпиталя после врачебного осмотра посетить бальнеологические учреждения Кисловодска расположившиеся на Тополевой алее. Бассейн с подогретым нарзаном, и новинка того времени особая гидромассажная ванна «велленбад», а в перерывах между процедурами прогулки в боковых пристройках здания несколько улучшили физическое и эмоциональное самочувствие старого солдата, а посему Федор Артурович отбыл в Москву, в гораздо более лучшем настроении и с надеждой на успех. Необходимо отметить, что война еще не успела сильно сказаться на работе железных дорог в глубоком тылу. Строились новые линии, формировались составы. Во второй половине лета планировался пуск скоростного поезда «Кисловодск – Москва» и перед его первым рейсом, в первопрестольную в двух вагонах первого класса должна была отправиться группа инженеров и чиновников – путейцев т.с. «для последней проверки готовности». Естественно, что для боевого генерала, героя хотинской битвы и просто человека, чья фамилия в этом, по сути, не самом большом городе была на слуху, выделили отдельное купе. Не был позабыт и верный Прохор. Необходимо отметить, что в Российской Императорской Армии денщики составляли некую касту, в которой как в зеркале отражались обычаи и порядки, которые сложились в различных воинских частях. Если не считать отдельных фактов самодурства, то в целом между офицерами и их денщиками складывались несколько фамильярные, а часто и патриархальные отношения. Рядовой JI.-Гв. Драгунского полка Прохор Иванович Найденов, попал в категорию нестроевых после того, как потерял по одной фаланге на двух пальцах правой руки в результате взрывов устроенных в Калише польскими социалистами, а точнее отпетыми боевиками и террористами, жаждущими уничтожать все, что ассоциируется с «москальским быдлом и схизматиками». И с тех пор стал тенью и ангелом – хранителем Федора Артуровича. Он строго следил, что бы «их превосходительство» не остался голодным, мог под шрапнелью доставить термос с горячей едой и старался как мог обеспечить элементарный комфорт даже на передовой. Клинок, который вопреки официальным правилам Прохор продолжал носить, не был бутафорским. До армии, еще мальчишкой он нашел себе пристанище в цирке и успел освоить искусство джигитовки и метания ножей, топоров и всего, что можно отнести к категории колюще – режущих предметов. А его сварливые жалобы о том, что: «не бережете совсем себя Ваше превосходительство, ну как дите малое…» вызывало у окружающих улыбки – ворчун был моложе своего генерала. А после того, как кто – то из офицеров припомнил его знаменитого тезку – Дубасова, маленький портрет генералиссимуса Суворова (репродукция с известного творения Николая Авенировича Шабунина) неизменно украшал стену помещения, в котором хотя бы на день располагался Найденов. Не стало исключение и купе поезда, которому ушлые путейцы сумели присвоить ранг литерного. Все 36 часов, за которые мини эшелон домчался до Москвы, Александр Васильевич ясными глазами, чуть заметно улыбаясь, наблюдал за потомками.

Устало выпустив пар, один из лучших локомотивов Империи по прозвищу Русская Прери прибыл на излюбленный «пункт швартовки» большинства московских железнодорожников – Казенный винный склад № 1. Но наполеоновские планы по «разграблению» винных запасов были сорваны полученной телеграммой: «Поторопитесь освободить платформу. Через полчаса прибывает поезд принца Ольденбургского».

Всеобщее разочарование не разделяли, пожалуй, лишь генерал Келлер и Прохор, которым изрядно надоела дорога, хотелось смыть с себя мельчайшую угольную пыль – неизбежную спутницу путешествующих по железной дороге и просто размять ноги.

И они успели совершить небольшой моцион, как к платформе подошел личный поезд принца.

Федор Артурович по въевшейся в кровь и плоть военной привычке скользнул рукой по фуражке, отдернул китель и без того идеально облегающий его фигуру, сохранившую юношескую стройность и направился к середине платформы, где уже сформировалась группа встречающих. В ней наряду с разноведомственными чиновниками преобладали отблескивающие серебром погоны военных медиков, некоторые из них были даже украшены вензелями коллежского асессора Императорской военно-медицинской академии и статского советника Московского военного госпиталя Петра Великого. На вицмундирах поблескивали целые созвездия орденов Станислава и Владимира.

Увидев неспешно приближающегося генерал-лейтенанта гигантского роста, присутствующие мгновенно развернулись к нему лицами, ухитрившись при этом сохранить построение в соответствии со старшинством чина. В первую очередь они мгновенно оценили ордена Святого Георгия 3 и 4-го классов, а также знаки отличия тех же степеней на генеральском кителе. Инстинктивно чиновники и медики опустили глаза на собственные награды. Но, увы, все они были без мечей…