Дмитрий Зурков - Бешеный прапорщик [Весь цикл в одном томе] [СИ голимый, не вычитанный, но вроде законченный]

– Даже учитывая успех прорыва под Луцком, вы не очень-то продвинулись в этом вопросе. – Подает голос молчавший до сих пор фон Тельхейм, давая возможность своему начальнику придти в себя.

– Как говорил один восточный мудрец, «Чтобы плод упал на землю, ему необходимо созреть». Придет время, и мы возьмем эти земли малой кровью и без особых трудностей… Регенту Империи Великому князю Михаилу Александровичу свойственен не присущий большинству власть предержащих гуманизм и человеколюбие в отношении своих подданных. Он больше не хочет соглашаться на мольбы союзников и бросать русских солдат в неподготовленные наступления. Теперь в первую очередь для британцев настала пора умываться кровью, что они с успехом и продемонстрировали на Сомме, высокопарно назвав, правда, эту бессмысленную бойню «методичным штурмом».

– Вы не слишком жалуете своих союзников, судя по интонации. Это Ваше личное мнение? – Полковник пришел в себя и продолжает разговор.

– К сожалению – да, только мое личное.

– Но ведь они помогают вам воевать с нами. – Николаи выжидательно смотрит на меня.

– В первую очередь они помогают себе решать свои проблемы за наш счет… Простите, но мы, кажется, несколько отвлеклись от темы.

– Ну, почему же? Если Великий князь Михаил будет считать так же, что может помешать ему расторгнуть союз?

Кажется, из меня пытаются слепить агента влияния? Хрен вам, герр оберст, поперек вашей наглой германской мордочки.

– Господин полковник, прошу не обижаться на мои слова, но ваш Рейх эту войну проиграл. – Ой, как нехорошо фон Тельхейм на меня смотрит, еще чуть-чуть, и взглядом дырку прожжет. – Проиграл уже давно, как только не получилось осуществить план Шлиффена. И сейчас у вас осталось от силы год-два, чтобы продержаться. А если в войну вступят САСШ, то и того меньше.

– Почему Вы думаете, что они станут воевать с нами? – В глазах Николаи зажигается интерес.

– Чтобы американские миллионеры урвали свой кусок пирога. И ваш капитан Швигер, выпустив торпеду по «Лузитании» сделал им шикарный подарок. Погибло свыше сотни американцев.

– Все пассажиры были предупреждены имперским посольством через газеты, что они могут подвергнуться опасности. – Фон Тельхейм снова влезает в разговор.

– Я не собираюсь обвинять ваших моряков, тем более, что ни одна торпеда не может взорваться дважды, да еще и с разных бортов. Им нужен был сам факт нападения германской подводной лодки на мирное судно. Тем более, что способ не нов. Вспомните, 1898 год и взрыв американского крейсера «Мэн» в Гаване. Расследование еще шло полным ходом, а пресса уже готовила американцев к войне, крича о вероломном и подлом подрыве судна в территориальных водах будущего противника. Когда истерия достигла нужного размаха, президент САСШ объявил Испании войну, «выразив общее настроение американского народа».

– Хорошо, тогда почему до сих пор американцы не объявили войну нам?

– Господин подполковник, про зрелый плод я Вам уже говорил… – Надо как-то унять этого ганса, чтобы не мешал разговору. – В Америке живет очень много эмигрантов с немецкими корнями и их голоса будут очень нужны на ближайших выборах президента. А вот потом…

– Господин капитан, мне не верится, что обычный русский офицер может столь глубоко разбираться в политике… Кто же Вы на самом деле? – Николаи как-то даже задумчиво смотрит на меня.

– Капитан Гуров, командир отдельного Нарочанского батальона. А беседовать о политике и ругать правительство – это наше традиционное русское занятие.

– Хорошо, давайте, действительно, вернемся к теме разговора. Если сепаратный мир неприемлем, то чего хочет Россия? – Полковник наконец-то задает правильный вопрос.

– Проще сказать, чего она не хочет. Не хочет больше проливать русскую кровь за чужие интересы. Поэтому и предлагает вести боевые действия… особым, скажем так, способом. – Пора уже переходить к делу, а не заниматься словоблудием.

– И в чем заключается этот особый способ? – Полковник пристально смотрит на меня, ожидая ответа.

– В том, что мы не будем проводить крупных операций, объясняя это союзникам тем, что наша армия к ним не готова, например, нет необходимого количества боеприпасов, заводы по военным поставкам дают очень высокий процент брака, а сами союзники срывают сроки поставок. Вам это даст возможность перекинуть большое количество войск на Западный фронт.

– А вы, дождавшись этого, ударите нам в спину. – Ехидно замечает Фон Тельхейм.

– О том, чем и как это будет гарантировано, пусть договариваются наши сюзерены. Моя задача – лишь довести через вас предложение Его императорскому величеству кайзеру Вильгельму.

– Что же вы хотите получить взамен? – Николаи хочет услышать продолжение.

– Совсем немного. Во-первых, – глупо было бы требовать от вас раскрыть свою разведывательную сеть, но законсервировать её, отдав приказ воздержаться от активных действий, вам вполне по силам. Кстати, господин полковник, не стоит в ближайшее время ждать каких-либо вестей из Архангельска от бывшего капитана дальнего плавания, а ныне бывшего прапорщика по флоту Мелленберга. Он арестован и прямо-таки изнемогает от желания рассказать следователям всё, что знает. Там же, в соседних камерах сидят финны Фрейман, Каллио и Иогансон, которые слезно просили передать своим землякам из 27-го егерского батальона, созданного под вашим руководством, что не стоит появляться на побережье Белого моря ни под каким предлогом…

Оп-паньки, а вот это получился если не удар ниже пояса, то уж точно поддых, глава разведотдела IIIb аж замер, почти превратившись в библейскую соляную статую. Недавно Павлов с Келлером вдруг вспомнили, что незадолго до диверсии на «Императрице Марии» была архангельская трагедия, когда у причала рванул груженый взрывчаткой пароход «Барон Дризен», а спустя какое-то время – еще один пароход, «Семен Челюскин». Воронцов этим очень заинтересовался, даже выпросил у меня полувзвод в командировку. А вернувшись перед самым моим отъездом, рассказал, что ситуацию удалось выправить, выловили десяток диверсантов, которые, познакомившись со скополамином, тут же искренне покаялись в своих грехах и поставленной задаче взрывать суда, стоящие в порту.

Самое интересное заключалось в том, что и Петр Всеславович и мои «призраки» ехали в составе свиты морского министра генерал-адъютанта Григоровича и когда он, и без того строгий, а сейчас еще и настроенный очень решительно после беседы с Великим князем Михаилом, познакомился с пропускным режимом, точнее, с полным его отсутствием, а также почитал протоколы допросов и лично повертел в руках обезвреженный «пенал», то устроил всему архангельскому начальству операцию «Шок и трепет». Местные шишки, учуяв в непосредственной близости от своих бережно охраняемых интимных мест явную и неприкрытую угрозу их мужскому достоинству при полном отсутствии наркоза, развили такую кипучую деятельность, что в течение недели вся взрывоопасная гадость, лежавшая на причалах вперемежку с другим легковоспламеняющимся грузами, была или отправлена по железной дороге адресатам, или спрятана в моментально построенных складах, охраняемых не хуже, чем Форт-Нокс. А начальник жандармского пункта порта поручик Спицын после беседы с морским министром получил от Воронцова пароль для срочной телеграфной связи, чтобы в случае чего бодаться с местным начальством не в одиночку…