Александр Михайловский - Ясный новый мир [litres]

Сказать честно, я ожидал, что увижу плечистого великана, вроде правофлангового солдата-преображенца. А в кабинет вошел невысокий и худощавый, правда, жилистый и подвижный, офицер, на груди у которого в ряд красовались четыре ордена Боевого Красного Знамени: за Ригу, за подавление мятежа сепаратистов в Малороссии и Бессарабии, за Кавказ, и последний – за КВЖД, где возглавляемый им корпус Красной гвардии разгромил части японской армии, решившей, что пока у нас нет хозяина, то им можно безнаказанно поживиться чужим добром.

Если бы четырнадцать лет назад во главе русской армии в Маньчжурии был бы не медлительный и осторожный (даже чересчур осторожный) Куропаткин, а такой полководец, как Бережной, то война на суше закончилась бы в два раза быстрее и с прямо противоположным результатом. Ведь на тот момент Транссиб уже действовал и каждый день доставлял на Дальний Восток все новые и новые подкрепления, тем самым склоняя чашу победы в сторону России. А без победы на суше японцам ничего не светило и на море, ибо только падение Порт-Артура предопределило последующую Цусиму и наше поражение в той войне. Сейчас, конечно, поздно об этом жалеть, но все же.

– Добрый день, Александр Васильевич, – сказал Бережной, пожимая мне руку, – какая тут у вас обстановка?

А он как будто не знает – какая у нас обстановка? Или приставленные ко мне люди докладывают об этом не ему, а разного рода «товарищам»: Сталину, Фрунзе, Дзержинскому? В этом духе я ему и ответил.

– Нет, Александр Васильевич, – устало вздохнул Бережной, – то, что докладывают мои товарищи, мне, разумеется, известно. Но мне нужно знать то, что произошло у вас в течение суток. Вы же, как-никак, человек опытный, знаете войну не по рассказам. Вам приходилось мгновенно принимать решения, которые могли стоить не только вашей жизни, но жизни сотен ваших подчиненных. К тому же вы опытный полярный исследователь и адмирал. Правда, политическое чутье у вас ни к черту, и вы порой ведете себя, как слепой котенок. Ну, да ладно, бывает. У кого-то полностью отсутствует нюх, и он не различает запахов, у кого-то нет координации движений, некоторые не различают цветов или патологически боятся высоты… Именно поэтому к вам и были приставлены «няньки», которые обязаны были следить за вами, чтобы вы могли спокойно применять ваши организационные способности, не оглядываясь по сторонам, и чтобы мы, там, в Петрограде, не чесали затылки, думая о том: «А чего еще там натворил этот маленький Адмирал?»

– А что я такого ужасного натворил? – обиделся я.

Бережной саркастически усмехнулся. Было видно, что весь этот разговор его ужасно раздражает и утомляет. Устал, наверное, в Харбине от возни с Хорватом – это еще тот интриган, совсем не чета мне.

– А ваше желание поступить на английскую службу, – спросил он, – по счастью, в этой версии истории так и не осуществившееся? Вы что, не понимаете, что со сменой правительства или даже формы правления Россия никуда не исчезает, и желание служить ее врагам может расцениваться только как измена Родине? Ладно, давайте прекратим этот, одинаково неприятный и вам и мне, разговор. Я попрошу вас дать мне вашу личную оценку сложившейся в крае обстановки. Доложите, как это вам видится, а потом вместе будем отделять агнцев от козлищ и зерна от плевел.

Сначала я хотел обидеться, а потом махнул рукой. Правильно Бережной указал мне на мои недостатки, есть такой момент. Политика для меня – темный лес, а отречение царя и крах монархии я воспринял как величайшую политическую катастрофу, разрушившую все мои жизненные ориентиры.

– Агнцев у нас нет, одни козлища, – буркнул я, – и «товарищи» и «господа» заняты тем, что перетягивают на себя воинские части, в которых еще осталось хоть какое-то подобие дисциплины, или рождают, словно кролики, совершенно бессмысленные политические и экономические прожекты.

К примеру, господин Молчанов, сулящий Приморскому краю невиданное процветание в случае отделения его от Советской России. Некоторые от слов перешли к делу, то есть к насильственному захвату власти. Вон, в Николаевске у нас сидит некий анархиствующий товарищ Тряпицын, занимающийся откровенным грабежом местных обывателей, успевший пообещать взять Владивосток и отрезать уши вашему покорному слуге. Он у нас, кстати, не один такой товарищ, есть еще более одиозные экземпляры. Если желаете, обратитесь к моим помощникам, они предоставят вам полный список.

С другой стороны, в Хабаровске, разогнав законно избранный городской совет, власть захватил атаман Уссурийского казачьего войска Калмыков, который, как мне доложили, работает на японцев. Тоже сволочь первостатейная – грабит обывателей, без суда вешает всех, кого заподозрит в сочувствии к «товарищам», и тоже призывает к отделению Приамурья и Приморья от вашей Советской России.

– Александр Васильевич, – сказал Бережной, – и с Тряпицыными и с Калмыковыми мы разберемся – сил и полномочий у нас для этого вполне достаточно. Тем более что уже поступила информация, что Калмыков, как говорят у вас, моряков, уже снялся с якоря и дрейфует в южном направлении, в сторону битых нами японцев – в Шанхай. Сейчас меня интересует больше то, как ведут себя наши заклятые узкоглазые «друзья». Нам докладывали, что к вам приходил некий господин Токита, но вы не пожелали вести с ним задушевные беседы.

– Было такое, Вячеслав Николаевич, – ответил я, – этот представитель японской военно-морской разведки с месяц назад был здесь, но я отправил его назад к его начальству, сказав, что все их планы тщетны, и адмирал Колчак – не Иуда Искариот. А недавно, дня два назад, сей поддельный коммерсант снова объявился во Владивостоке и просил мне передать, что на этот раз он желает встречи именно с вами, генерал-лейтенантом Красной гвардии Бережным…

– Ну что ж, – кивнул Бережной, – он ищет встречи – он ее найдет. А что вы, Александр Васильевич, думаете о таком козырном заходе? Должны же они понимать, что я не продаюсь ни за доллары, ни за фунты, ни за йены, ни за поддельную императорскую дочку в придачу…

– А почему поддельную, Вячеслав Николаевич? – поинтересовался я.

– А потому, Александр Васильевич, – ответил Бережной, – что настоящую принцессу мне никто не предложит, рылом не вышел.

– Понятно, Вячеслав Николаевич, – кивнул я, – только не думаю, что вас хотят подкупить. Репутация у вас, знаете ли, вполне своеобразная, не то что у некоторых Хорватов. Скорее всего, некоторые японские политические круги, связанные с флотом, пытаются через вас, минуя японский МИД, вступить в тайные дипломатические контакты с советским правительством.

– Очень хорошо, – немного подумав, произнес Бережной, – но только мы с этой встречей пока торопиться не будем. Сперва надо хорошенько осмотреться на местности, навести в доме порядок и только потом решить – нужна такая встреча или нет. Кроме того, мне нужно проконсультироваться с Петроградом и поставить в известность товарища Сталина, который не любит сюрпризов. Вы там объясните этому господину Токите, что сейчас генерал Бережной занят, но как только он освободится, так сразу примет его. Договорились, Александр Васильевич?