Вадим Мархасин - Когда-нибудь мы будем вместе

— А как она холодненькая идееет, — протянул с наслаждением Семенов!

Постепенно народ разговорился, обстановка навевает воспоминания о таких же вечерах, встречах, событиях, которыми не терпится поделиться друг с другом, вместе пошутить и посмеяться над собой и друзьями.

— А вот еще шашлычок поспел, — послышался радостный голос Князева. Надев брезентовую рукавицу он собрал пышущие жаром шампуры и притащил к импровизированному столу.

Соколов плеснул водки в кружки соседей и пустил бутылку далее по кругу.

Князев приподнялся, наклонился к ярко рдеющим угля и подбросил несколько заранее приготовленных поленьев и веток. Наклонившись к костру потихоньку подул на угли. Сушняк радостно принялся, и угасший было костер весело затрещал.

Нет ничего лучше, чем вот так на рыбалке, на охоте посидеть возле костра. Слиться с природой. Бездумно смотреть на огонь, мельтешение мошкары на свету. Шмелев подтащил старый трухлявый пень и бросил в костер. Искры роем взвились до макушек деревьев. Темнота еще плотнее обступила компанию.

— За тех кто не с нами, за батяню, — поднял свою кружку Соколов, подымаясь на ноги.

Офицеры встали по примеру командира и молча выпили за погибших товарищей. Выждав тягучую минуту офицеры опустились на землю.

Эдуард Лоскутов начал тихонько перебирать струны гитары, с которой он никогда не расстается.

Прихлопнув по гитаре Эдик негромко запел:

Мои друзья - начальники, а мне не повезло:

Который год скитаюсь с автома-а-том.

Такое вот суровое, мужское ремесло…

Знакомый мотив заставил всех подхватить песню ставшую визитной карточкой танкового батальона на всех строевых смотрах.

Аты-баты, Аты-баты.

Аты-баты, Аты-баты.

Соколов, засуровевший лицом, нашарил лежащий рядом автомат и сжав цевье запел второй куплет:

Афганистан, Молдавия и вот теперь Чечня

Оставили на сердце боль утраты

За всех кого не вывел из-под шквального огня.

Голос нового комбата дрогнул:

Аты - баты, Аты - баты.

Взвился голос Лоскутова рубленными фразами, аккомпанируя хлопком ладони по гитаре:

Россия нас не балует ни званьем, ни рублем,

Но мы ее последние солда-а-а-ты.

А, значит, нужно выстоять, покуда не умрем.

Аты-баты, аты-баты

Аты-баты, аты-баты.

Капитан последний раз ударил по струнам и прижал их к деке ладонью. Офицеры задумчиво смотрели на костер. Никто не решался заговорить, прервать странную, непонятную величественность момента.

Лоскутов снова начал тихонько наигрывать ту же мелодию.

Князев тяжело вздохнул:

— Сколько ребят осталось в этих горах! За что? Единственное радует, гнуси всякой мы тут придавили хорошо. Кого только сюда не принесло бороться с гнетом России. И прибалтийских белоколготочниц и бандеросов хохлятских и арабов с персами.

— А как они попав в плен слезно требовали справедливого суда, — мстительно хохотнул в ответ Кудинов, — а вот хрен в сумку! Заседание военно-полевой тройки и к стенке в двадцать четыре часа. Правозащитничек Ковалев, неистово рвался в Чечню отстаивать права угнетенного народа, сунулся в защиту латышской биатлонистки, так его вместе с ней приговорили и шлепнули. И мандат депутатский не помог!

— А тож, — согласно кивнул головой Князев, — я слышал с самого верха поступила команда его пропустить, препятствий не чинить и взять за гузку на горячем!

Перебор гитарных струн переплетался с шумом ветра в верхушках деревьев, плеском воды, жужжанием комаров. Каждый думал о чем – то о своем. Лица друзей у кого задумчивы, у кого мечтательны или грустны. И кажется ну что еще нам надо в жизни, к чему все эти хлопоты и тревоги? Ведь человеку немного надо.

Раздался последний аккорд, еще несколько секунд волшебство музыки поддерживает тишину, после чего опять сал слышен тихий говор. Водка наполняет кружки как бы уже сама собой. Кто-то пошел до кустов и шарахнулся от взлетевшей птицы под смех товарищей.

Эдик прекратил играть и ударился в воспоминания:

— А мы в Германии на охоту ходили, на куропаток, прямо на территории части.

— А где ты там служил? — спросил Князев.

—На арсенале.

— Ага, там такие требования к мерам безопасности, а ты – на охоту!

— А мы и безопасность блюли! Представь — территория вся огорожена, кругом штабеля боеприпасов. Куропаток развелось — пропасть! А стрелять нельзя! Знаешь, что мы придумали? Представь себе картину — развернувшись в цепь, чтоб ни одна птица мимо нас не проскользнула, офицеры с рогатками на перевес прочесывают территорию.

— Да ну! — не поверил Князев.

— Вто тебе и да ну, — передразнил товарища Лоскин, — нащелкаем птичек, выпотрошим, запечем в фольге в золе. Такая вкуснятина! Там не только мы охотились.

Я как то раз пошел на рыбалку. Рядом небольшая речка протекала. Наловил десяток сорожек, иду домой удовлетворенный и умиротворенный. В гарнизоне у нас бродячий кот жил. Черный, крупный зверь, какой-то угловатый, сам себе на уме. Я иду, а навстречу важно вышагивает этот кот, с куропаткой в зубах. Остановился и уставился на мой пакет с рыбой, потом перевел взгляд на меня. Смотрим другу другу в глаза и завидуем. Я в шутку — ну что братан давай меняться. Тот внимательно смотрит на меня, и не уходит, словно чего-то ждет. Я достал из пакета крупную сорожку и положил на землю. Покосившись на куропатку торчащую в зубах, на рыбу лежащую перед носом и немного подумав, кот осторожно положил птицу, взял в зубы рыбу и важно прошествовал мимо меня дальше. Вот так я с рыбалки вдобавок еще и с куропаткой пришел!

— Рыбалка, охота, — Кропотин мечтательно потянулся, — люблю я это дело. Когда в Забайкалье служил — летом каждый год, то по ягоды, то по орехи. Доппаек, так сказать.

Князев обжигаясь притащил и вывалил на наш импровизированный стол очередную охапку шампуров.

— Хорош шашлычок, —причмокнул губами Кропотин, глядя как сосед двумя корками хлеба снимает истекающие жиром куски мяса на тарелку.

— Нет, что ни говори, ягоды – грибы это хорошо, но охота лучше! — воскликнул Коля Митрохин, — мы как-то на утку поехали, компания собралась небольшая. Утки где-то гогочут, начинает смеркаться, а они только тогда и летать начинают. Причем пролетают над тобой быстрее чем за секунду, не успеваешь ружье вскинуть как той уже и след простыл. Пальба стояла еще та. Всех уток как корова языком слизнула. Расстреляли весь боезапас без всякого толку. Достали пузырь с горя.

Тут из-за кустов старый дед с каким-то карамультуком выходит. Можно говорит я тут с вами посижу ребята. Садись дед, не жалко. Налили ему. Выпив сто грамм, дед вытер усы и о чем то задумался о своем. Сумерки пригнули тишину к земле, все звуки стали отчетливее и ярче. Смотрю дед встрепенулся: — однако утка летит!