Алиса Климова - Звезда пленительнаго [СИ]

— Это хорошо, что ты догадался. Будет еще лучше, если ты теперь мне все расскажешь, а то я до сих пор не знаю как. И, может, ты теперь сможешь мне сказать что такое деньги?

— Теперь — смогу. Давай завтра с утра: нужно, чтобы в голове все по полочкам разложилось. В десять нормально будет? Это только про деньги, а как планы исправлять, я еще не придумал.

— Не нормально, я утренним рейсом в Усть-Карони на пуск новой ГЭС улетаю. Давай в понедельник, договорились? А насчет планов — пока вот что почитай, там на странице с закладкой отмечено, откуда.

— Но я же по-испански не читаю! — возмутился Слава, открыв томик на указанной странице.

— Найди переводчика, а мне просто некогда. Вернусь — обсудим.

Мария Петровна окинула собравшихся строгим взглядом. Березин — как, впрочем и всегда в таких случаях — притворился что внимательно читает лежащие перед ним бумаги, Силин — глядя на него — злорадно усмехнулся, прочие же сделали вид, будто они вообще не в курсе, зачем они тут собрались.

— Итак, господа, президент подписал закон о строительстве всего каскада станций на Рио Негро. Таким образом, нам предстоит за каких-нибудь пять лет поднять еще две станции и довести общую мощность каскада до шестисот мегаватт. Нил Африканович, специально для вас уточняю: пять генераторов по шестьдесят мегаватт и три по сто двадцать.

— По сто десять — уточнил присутствующий на собрании в качестве представителя правительства Судриерс.

— Виктор, мы ценим ваше стремление сэкономить на строительстве наши деньги, но нам проще и дешевле строить генераторы такие же, как и для станции на Карони. Поэтому на нижней станции будут стоять именно они… Далее…

Дверь в зал открылась и в нее проскользнула секретарша Марии Петровны. Неслышно переместившись к сидящей во главе стола начальнице она протянула ей сложенную пополам записку и бесшумно удалилась. Мария Петровна развернула бумажку, прочла. На несколько секунд прикрыла глаза, вдохнула глубоко…

— Далее, вас, Сергей Сергеевич, я попрошу все-таки ускорить выпуск речных самоходок. Да, я помню, что план вы выполняете, и даже досрочно — но потребности, как вы знаете, растут… что еще?

— Я по вопросу дополнительного финансирования порта и железной дороги к Корумбе…

— Оставьте заявку в секретариате, я подпишу…

— Но там…

— Я сказала: оставьте в секретариате, я подпишу. На сегодня — всё!

Собравшиеся с недоумением, явно написанным на их лицах, тихо покинули зал совещаний. Обычно подобные совещания занимали несколько часов, а сегодня уложились минут в пятнадцать. Хотя министры промышленности тоже не каждый день на совещания приходят…

Когда последний из собравшихся закрыл за собой дверь, Мария Петровна уронила голову на руки — и горько заплакала.

"Дочь наша" была единственным человеком, от кого у меня не было никаких секретов — в том числе и производственных. И именно благодаря ей в то время, когда я или в госпиталях прохлаждался, или в юрте прятался, компания продолжала успешно работать и даже развиваться. Причем иногда ее идеи даже у меня вызывали оторопь — как, например, идея сделать Восточную Республику металлургической державой. Я-то ведь очень хорошо знал, что полезных ископаемых там нет, кроме разве что очень плохонькой железной руды, да и она была в курсе — но ее это не остановило вообще. Нет — значит привезем, и, каким-то образом добыв материалы Американской геологической службы, она довольно быстро подписала несколько договоров с Бразилией — отхватив таким образом исключительные лицензии на месторождения железа и марганца у Корумбы и каменный уголь провинции Риу-Гранди. Причем выстроила для перевозки угля железную дорогу, ну а руду предполагалось возить баржами-самоходками по Паране — и под этот проект она умудрилась организовать заключение межправительственного "договора о вечной дружбе" между вечно враждующими Уругваем и Аргентиной.

Бальтазар Брум — нынешний президент Уругвая и давний сторонник почившего Хосе Батлье — даже приглашал Машку в правительство, но ей "ограничиваться одним Уругваем" не захотелось… тем не менее в Восточной Республике власти у нее было меньше чем разве что у самого сеньора Бальтазара. Оно и понятно: своей деятельностью она де-факто продавливала "доктрину Брума", правда в весьма своеобразной трактовке: вместо "объединения всех латиноамериканских стран и США" происходило объединение южноамериканских стран в противовес США. Причем происходило довольно успешно: кроме "плодотворного сотрудничества" с Венесуэлой к нашей "производственной кооперации" вот уже и Аргентина с Бразилией понемногу присоединяться стали, поскольку именно "противовесность" возникающего союза пока еще очень искусно пряталась.

Хотя тут главным словом будет именно "понемногу", все же местное население было пока настолько еще диким, что даже русские крестьяне по сравнению с ними казались представителями высшей цивилизации. Что объяснялось просто: "наши" пока еще не забыли нищенских урожаев и зимы на полгода и вкалывали с воодушевлением, а тутошние тридцать центнеров с гектара считали неурожаем. В Уругвае-то "колорады" — то есть партия Батлье — все же и образование в массы несли, и экспорт того же риса всячески стимулировали, а в Бразилии правительству почти на все кроме каучука и собственной власти было практически наплевать. Ну, почти: Машкины инициативы, дающие приличный рост как экспортных доходов, так и развития хоть какой, но промышленности, поддержку в правительстве все же находили — как и в Аргентине. И не только там, дочь наша сумела кое-какими проектами заинтересовать и правительства Парагвая и Боливии, хотя там все еще было на самых начальных стадиях.

Впрочем, это было практически всё, что я уяснил из довольно кратких Машкиных пояснений: дела идут, альянсы крепнут, всё будет хорошо. В Южной Америке — а вот насчет России всё было плохо. Наверное потому, что Машка Россией заниматься не стала — хотя ну кто бы ей дал? Большевики вцепились во власть зубами, руками и ногами…

Машка зашла в кабинет, когда я, матерясь про себя, читал очередную сводку, подготовленную Славой по материалам разведки: Андрей Петрович оставил в Кремле достойных продолжателей своего нелегкого дела. Причем матерные слова у меня возникли как реакция на стенограмму очередного заседания большевистского правительства, в которой "товарищи" именно с использованием подобных слов отклоняли Машкино предложение о передаче ей в концессию бывших моих тракторных заводов. И не потому, что-де "ее отец Дзержинского убил", а лишь потому, что "русская эмиграция контрреволюционна даже по происхождению". Ага, а Рокфеллеры, которым была передана концессия на бакинскую и грозненскую нефть, в глубине души были пламенными революционерами…