Алиса Климова - Звезда пленительнаго [СИ]

Не просто забастовка: толпа бастующих дружными колоннами направилась в центр города с требованиями… с разными. Привыкли, видать, к безнаказанности: ведь "первой русской революции" и последовавших за ней репрессий не случилось, а калужский губернатор Офросимов и вовсе их не допускал. Вообще-то и в городе, да и в губернии особых безобразий вообще не было, Александр Александрович славился своим умением разрешать конфликтные ситуации мирным путем. Вот только его "путь" заключался в том, что он договаривался как с трудящимися, так и с "угнетателями" — а Морозов на роль угнетателя по должности не тянул и пришлось на переговоры ехать уже мне.

Думаю, что будь в России всего лишь четверть губернаторов таких, как Сан Саныч, то никакой революции вообще не случилось бы. Меня (то есть обычного заводовладельца) губернатор (исполняющий обязанности царя на местах) лично встретил на вокзале. Ну ладно, я был не совсем обычный заводовладелец, но все равно губернатор-то встречать меня явился именно как… заботливый хозяин, что ли, встречает гостя: один, без свиты — и безо всякой помпы. Встретил, поприветствовал, пригласил к себе — погостить пару дней…

Специфика Калуги была в том, что вокзал там располагался в трех верстах от города. Так что пока мы ехали с вокзала к губернаторскому дворцу, Александр Александрович кратко ввел меня в курс дела — не очень приятного для него самого. Губернский город (в отличие от губернии в целом) был в глубокой депрессии, и средняя зарплата составляла всего одиннадцать рублей в месяц. Поэтому рубль в день, которые платил Морозов, были для местных "неслыханным богатством" — за которое они, местные рабочие, были готовы глотки рвать, и увольнение бракоделов восприняли как "покушение на мечту". Чем быстренько воспользовались местные "социалисты", пытающиеся расширить в губернии свое влияние — для чего они среди рабочих распространили слух, что с окончанием стройки всех местных уволят и работать будут только "приезжие". Местных-то вообще на "дорогие" работы не нанимали — просто потому что пока они правильно работать не научились, в ждать пока научаться было некогда. Вот "революционеры" и воспользовались ситуацией.

Очень хорошо, что все же "местные" губернатору верили безоговорочно. Раз он пообещал организовать переговоры с "хозяином", то нужно на эти переговоры идти. Так что пока я добирался до Калуги из Сталинграда, мордобоев в городе все же не было — хотя народ на строителей Морозова и косился нехорошо. И то слава богу.

Переговоры состоялись в губернаторском дворце в тот же день после обеда — и именно там и состоялась моя встреча с большевиками, хотя оказалась она для меня неожиданной. Все же если большевики СССР сделали великой державой, то вряд ли они были такими идиотами…

От рабочих на переговоры пришло трое "делегатов", и при виде этих "товарищей", у меня возникло чувство некоторого дежавю. Что-то в их облике было знакомое — не лица, а манера поведения.

— Александр Александрович, я вам очень признателен за организацию этой встречи. И весьма ценю ваши усилия по урегулированию конфликта — начал я, — но мне хотелось бы узнать, кого именно представляют эти господа. Один-то наверняка рабочий, а вот кто остальные?

— Это представители так называемого забастовочного комитета — ответил изрядно удивленный губернатор, — их избрали для переговоров с вами рабочие…

— Ну хорошо, будем считать, что избрали. Господа, меня зовут Александр Волков, я являюсь владельцем кирпичных заводов, стоящегося механического завода, строящегося рабочего городка. Вы, как я понимаю, пришли сюда изложить просьбы рабочих, нанятых на кирпичные заводы и стройки — и чтобы было удобнее их обсуждать, я попросил бы вас представиться.

— Мы пришли изложить требования рабочих!

Офросимов дернулся, но я добродушно махнул рукой:

— Ладно, пусть будут требования. Но кто это "мы"? "Мы" бывают разные… Вы лично что, рабочий?

— Я представляю интересы рабочих как член Российской социал-демократической рабочей партии, от фракции большевиков, если вам это что-то говорит.

— Ну член, так член… и сколько вас тут, членов? И фамилии-то у вас есть или только партийные клички?

Губернатор явно не ожидал подобного хода "переговоров" и вид его выражал крайнее удивление, но пока он от вмешательства все же воздерживался.

— Мы все состоим в партии. Моя фамилия Петров, это Борисов и Акимов…

— Ну, хорошо, вот мы и познакомились друг с другом. И я готов выслушать… требования рабочих.

— Мы требуем немедленно восстановить на работе всех уволенных товарищей и впредь не допускать таких увольнений и выплатит полностью заработную плату за время забастовки, а для уволенных — за все время с момента увольнения…

— Господин Петров, я сказал "требования рабочих". Вы таковым, насколько я понял, не являетесь… вы вообще имеете какое-то отношение к заводам?

— Лично меня вы уволили еще в мае, я работал счетоводом на заводе Федосеева.

— Лично вас я на работу не приму. Вы, вероятно, не знаете, но старые кирпичные заводы были мной куплены вместе со всеми документами. В том числе и финансовыми — которые доказывают, что счетовод Петров ежемесячно из зарплат рабочих воровал до двадцати рублей. Вы не рабочий, а вор, и ваше место вообще в тюрьме! Не стоит, Александр Александрович, а то рабочие решат, что вы репрессии против делегатов начали. Пусть идет, мы и после переговоров можем известить полицию — а пока продолжим переговоры. С остальными членами забастовочного комитета…

Петров вскочил, с явным намерением возмущенно отнегодовать — но, увидев взгляды оставшихся делегатов, захлопнул пасть и выскочил из кабинета.

— Ну вот, господа забастовщики, а теперь мы можем обсудить ситуацию. Которая, в свете полученных вами новых знаний, выглядит так: два десятка рабочих, подбиваемых покинувшим нас господином, на протяжении недели занимались откровенным саботажем, запихивая в печи предварительно разбитый ими кирпич-сырец. То, что это саботаж, доказывает тот факт, что весь битый кирпич размещался внутри палет и при внешнем осмотре перед обжигом его не замечали. Всего было испорчено почти сто двадцать тысяч штук кирпича, на сумму более полутора тысяч рублей. Но этим нанесены гораздо большие убытки: треть каменщиков со своими подмастерьями были практически оставлены без работы, и фактически этот саботаж "уничтожил" или школу для детей рабочих, или больницу… На неделю, если не больше, задерживается пуск завода, на котором будет работать больше трех тысяч человек — а это уже более пятидесяти тысяч рублей ущерба — не моего, а рабочих, которые не получат эти деньги в зарплату. Поэтому я предлагаю нечто отличное от ваших требований. Вы просто заканчиваете забастовку и возвращаетесь к работе. Никто из уволенных на работе восстановлен не будет, выплат за время забастовки — тоже. Зато я не буду подавать в суд на забастовочный комитет и — главное — не сообщу трем с половиной тысячам рабочих, что по вашей вине они потеряли по двадцать рублей каждый…