Алиса Климова - Звезда пленительнаго [СИ]

— Возможно, вы и правы — произнес губернатор спустя некоторое время, проведенное в задумчивом молчании. — Но, надеюсь, вы не откажетесь поделиться вашим опытом в организации этих колхозов… В губернии есть казенные земли, а раз ваша техника столь быстро окупается, что имеет смысл колхозу ссуду достаточную выделить. Жаль, что опять получится, как с образцовым хозяйством: никто образец сей за образец принимать не желает.

Мы уже подъезжали к Калуге, и мне, по какой-то странной ассоциации с причиной появления в этом городе, пришла вдруг в голову забавная мысль:

— Александр Александрович, я вот что подумал… Большевики эти рабочих, вчерашних еще крестьян по сути, очень быстро сагитировали на забастовку. То есть убеждать народ они умеют. И если не вникать в то, что их идеи с моими и вашими расходятся, то и мы, и они хотят жизнь народа сделать лучше. То есть расхождения у нас есть, принципиальные — но и общий интерес имеется. И если их послать в деревню… не сослать, в именно послать с целью правильной пропаганды лучшей жизни, то может и от них польза выйдет?

— Ну вы и фантазер! Хотя…

В губернии Офросимов провел уже пятнадцать лет: пять вице-губернатором и уже десять на нынешнем посту. И за все это время во всей губернии не случилось ни одного бунта, да и "моя" забастовка была первой сколь-нибудь серьезной. Умел губернатор договариваться с примирять конфликтующие стороны. Интересно, с большевиками у него получится?

Эту мысль я обдумывал уже в вагоне поезда, увозящего меня на юг. И обдумывая ее, я снова представил Акимова, точнее, взгляд, которым он окинул меня перед тем как согласиться с моим предложением. И тут я вспомнил, где я это уже видел. Не Акимова, а именно этот взгляд. Точно таким же Линоров проводил мичманов, отказавшихся в давнем, самом первом "попадании", топить японские шлюпки…

Ночью мне приснилась Камилла. В том же платье, в котором она первый раз после свадьбы ехала в Царицын, но сейчас это было не юная девушка, а мудрая сорокалетняя женщина. Камилла читала какой-то химический журнал — явно из будущего, с яркой цветной фотографией на обложке, изображающей мужика в белом халате, внимательно разглядывающего содержимое пробирки. Вокруг мужика плавали структурные формулы какой-то фенольной органики, а я не смог понять что за вещество они изображают и спросил об этом у жены.

— Я боюсь, — ответила она, не обратив внимание на вопрос. — Акимов будет тебя убивать, он ненавидит тебя потому что ты богаче него.

— Он меня не убьет.

— Он будет убивать всех, кто богаче него. Он ненавидит всех, кто богаче него и всех убьет. Он ненавидит и тех, кто беднее его, и их убьет тоже. Ты же видел его взгляд.

— Линоров тоже Акимов?

— Нет, Евгений Алексеевич любит людей, он только предателей ненавидит — а Акимов ненавидит всех. Ему нельзя жить среди людей.

— Хорошо, я сам убью его.

— Ты один, а Акимовых много, их будет трудно убить. Тебе придется долго убивать всех Акимовых… они будут тебя убивать, но не убьют. Убьют других, Линорова, Плеве, многих других. Тебе нужно спрятать детей пока ты убиваешь Акимовых. Спрячь детей, и я помогу тебе, я дам вот это — она показала мне журнал.

— Убивать журналом?

— Нет, тут написано как сделать дуст от Акимовых. Но он вреден детям… тебе придется их увезти.

— Я увезу…

— Только не забудь. Последнее время ты почему-то забываешь свои обещания…

Камилла встала, поглядела на меня сверху вниз, и со знакомой ехидной интонацией добавила:

— Но я не забуду напоминать — и вышла из купе.

Я вскочил, выглянул в коридор вагона… это был уже не сон, и моем персональном салон-вагоне было пусто. Я глотнул воды, стараясь успокоиться, и, уже почти засыпая, вдруг подумал: а ведь я так и не выполнил того, что обещал Камилле… и очень напрасно. Снова сел, протянул руку и снял телефонную трубку. А когда в ней послышался голос дежурного, пару секунд еще подумав, распорядился:

— Вызовите в Сталинграде к поезду Василису Ивановну, мы с ней едем в Новороссийск.

Сеньор Себастьян Борда недоуменно поглядел на собеседника. На сумасшедшего он явно не походил…

Этот русский промышленник появился в Восточной республике недавно, всего месяц назад. Причем появился он весьма впечатляюще: огромный пароход зашел в бухту Монтевидео, высадил его и молодую даму на берег, выгрузил автомобиль, две дюжины железных бочек — и умчался обратно в океан. Бочки закатили в какой-то склад в порту, молодой человек с супругой сели в авто и поехали — причем ни у кого не спрашивая дорогу — в самый шикарный отель города.

А уже через два для он — причем вместе с инженером Виктором Судриерсом — удостоились аудиенции у президента. Виктор был человеком довольно известным, и президент пошел навстречу просьбе одного из лучших инженеров республики — а русский предложил президенту такое, от чего не только сам президент, но и все члены правительства буквально посходили с ума. От радости: ведь если предложение русского было серьезно, то Республика получала самую мощную электростанцию во всей Южной Америке. То есть формально она должна была стать собственностью учреждаемой русским частной компании, но ведь компанию-то он собирался учреждать именно уругвайскую, да и электростанцию было невозможно куда-нибудь в другое место увезти.

А предложение и на самом деле было серьезным. Виктор — правда чуть позже, на специальном заседании правительства — сказал, что только подготовка проекта потребовала затрат ну ни как не меньше сотни тысяч американских долларов. А может быть и больше — ведь некоторые детали проекта для проработки требовали нескольких лет серьезных исследований. К тому же русский предложил взять на себя все расходы на строительство — и ту часть, которая относится на выкуп земли под затопление, готов оплатить сразу же и наличными. Причем — золотом.

А водохранилище у электростанции по планам выходило очень немаленьким… То самое заседание правительства продолжалось целую неделю — и если с самой станцией все решилось в первый же день, то вот чтобы договориться о цене выкупа земель, понадобилось уже пять дней. А договариваться нужно было заранее: русский отдельно оговорил, что цена должна быть единая для всех владельцев. С учетом размеров угодий такое согласование потребовать могло и месяц — но спасло то, что на заседании как раз почти все землевладельцы и присутствовали. А кто не присутствовал — был представлен ближайшим родственником: в такой небольшой стране вполне могли существовать две, три или даже пять партий с различными программами, но независимо от партийной принадлежности любой уважаемый член общества имел в министерском кресле хотя бы двоюродного дядю.