Евгений Щепетнов - 1971 [litres]

Думаю, тот, кто свяжет с ней судьбу, будет очень доволен ею в постели. Хотя такие девушки с одним мужчиной долго и не живут.

А у меня после того, как все закончилось, будто что-то щелкнуло внутри, и я поздравил себя с тем, что все-таки не влюбился в случайную и малознакомую девицу. Эта была просто плотская страсть. И я ее удовлетворил. Может, мое признание и циничное, зато правдивое. Мужчины не женятся на тех женщинах, которые ТАК их домогаются и которые запрыгивают в постель на первом же свидании. Мужчина и женщина должны узнать друг друга, соприкоснуться душами, найти в душе партнера что-то такое, что позволит им прожить рядом долгие, очень долгие годы. А лучше всего и всю оставшуюся жизнь.

Хотя и такие Леночки тоже нужны – как иначе узнаешь о дикой, животной всепоглощающей страсти, которая сносит «башню» и заставляет совершать неразумные поступки? Только вот не понимают эти Леночки, что после случившегося жениться на них разумные мужики вряд ли соберутся. Это правда жизни, а не книжные романтические придумки. Увы.

Да, утро бодрило. И солнце светило. Как нарочно – яркое, теплое, я в зимней куртке даже запарился. Надо было отстегнуть подкладку, точно. Не догадался. Думал – а вдруг с утра завьюжит? Вдруг будет холодно? Но нет, как нарочно распогодилось так, что сразу становилось ясно – весна все-таки пришла!

Мои соратники с утра слегка помятые, кое-кто вообще бледненькие, даже синенькие – после вчерашнего и немудрено! Их отводили к автобусу и там «лечили». После «лечения» лица разглаживались и делались ясными, как и положено лицам в колонне первомайской демонстрации. Тут, главное, не переборщить с «лекарством», было бы верхом непочтительности к советским руководителям упасть на брусчатку прямо в колонне граждан, проходящих по Красной площади. Или наблевать там же.

Но на то есть ответственные личности, которые строго следят и не пущают. Не помню ни одного подобного инцидента на Красной площади. Куда деваются поддатые не в меру граждане – не знаю, но в колоннах, запечатленных старой кинохроникой, только трезвые, веселые советские люди и детишки в бантах и с шариками.

То, что веселые – подтверждаю со всей страстностью моей трезвой души! Еще какие веселые! И не потому, что пьяные, – просто веселые, и все тут! Весело идти, махать флагами и тащить портреты вождей. Весело слышать, как диктор кричит в свой громогласный аппарат: «Слава советским писателям! Надежной опоре советской власти!»

Глупый лозунг, конечно. Какая, к черту, опора? Вот власть – это точно опора советским писателям, без нее большинство графоманов советского времени давно бы сдохли с голоду или пошли на стройки народного хозяйства, как им, по большому счету, и полагается. Ибо ни хрена писать не умеют. А им – все блага! Им – все радости советского строя! Ну… не всем, конечно, но многим. Очень многим. Особенно – нацменам. Если ты представитель национального меньшинства и можешь хоть как-то связать слова в предложения – вот тут тебе карта и поперла! Корякский писатель или удмуртский писатель – наше все! А вот русским писателям пробиться потруднее. Тут уже надо писать так, чтобы хоть кто-то читал, недостаточно просто наклепать кучку текста.

Нас погрузили в автобус и подвезли к зданию Союза писателей. Тут были автобусы и из других издательств – люди здоровались, улыбались, мирок издательского дела довольно-таки тесен, основных тут знают и ревниво следят за их успехами. Когда мы с Махровым стояли возле автобуса, к нам подошел какой-то мужик лет пятидесяти, одетый по нынешним временам элегантно и даже с потугой на шик – кашне, импортная осенне-весенняя куртка, берет – тоже иностранного производства. Он поздоровался с Махровым, не обращая внимания на меня (что слегка задело – нужно же быть хоть немного вежливым?), и с ходу, без предисловий и экивоков, завопил:

– Что, Махров, жируешь?! Слыхал я, подцепил ты на крючок нового фантаста? Эшелонами книжки продаешь, план перевыполняешь, премии огребаешь? А поделиться – что, кишка тонка? Нет бы и у нас пару книжечек мужик издал, а ты к себе все тянешь, под себя подгребаешь? Нехорошо! Слышал, вроде как наверх куда-то метишь, а, Леша? Кто тебе этого фантаста подсунул, колись?!

– Рома, иди куда подальше! – Махров был невозмутим и непробиваем, только глаза блестели нездоровым злым светом. – Если бы ты как следует работал с авторами, если бы ты их уважал, давал им жить, все было бы иначе. И премии бы получал, и тиражи у тебя были бы. А так… последний хрен без соли доедаешь. Ты больше корякских писателей печатай, обязательно тиражи будут, не сомневайся!

– А что ты имеешь против корякских писателей? Положено нам печатать национальные меньшинства, вот и печатаем! А ты, видишь ли, не можешь! Если тебя кто-то там поддерживает, волосатая лапа, это не означает, что ты бога за яйца держишь, Леша! Гляди, как бы они не оторвались! Полетишь ведь вниз, как камешек с горы!

Мужик развернулся и ушел, его спина выражала неприязнь ко всему миру и к Махрову в частности.

– Что за придурок? – спросил я без особого интереса, мало ли дураков на свете.

– Бывший мой коллега. Когда-то я работал в его издательстве, он меня подсидел, занял место, которое должно было стать моим. Я уволился и перешел в это издательство. А напоследок ему сказал, что он мразь и дурак, а еще – ничтожество, что под его чутким руководством издательство камнем пойдет на дно. Ибо он не умеет ни с людьми работать, ни с текстами – не понимает, что будут люди покупать, а что нет. И авторов найти и удержать возле себя не может! Вот он теперь и злобствует, считает, что это я подгаживаю ему с помощью волосатой руки наверху.

– А ты подгаживаешь? – усмехнулся я, не ожидая ответа.

Но Махров ответил:

– Не без этого! Я не злопамятный, просто у меня память хорошая. А он просто мудак. Работать не умеет, ищет причину не в себе, а в окружающих. И если бы не его тесть в министерстве легкой промышленности, он давно бы вылетел со своего места. Ничего, подождем! Китайскую пословицу знаешь? Если долго сидеть на берегу реки, в конце концов ты увидишь, как мимо проплывает труп твоего врага. Вот я и жду. Труп уже у воды, скоро поплывет. А я на него плюну!

М-да. А Махров-то совсем не ангел. Впрочем, на такой работе ангел и не удержится – тут надо быть одновременно и хорошим, и плохим. Хорошим – для тех, кто тебе важен и нужен, плохим – для тех, кто тормозит работу и под тебя копает. И жалости к последним быть не должно. На войне как на войне!