Мария Бородина - Плач земли

– Решайся, Элатар, – голос жрицы прервал безмолвное мгновение. – Покровители поощрят тебя за мужество.

– Помолчите, – отрезал тот.

Анацеа за барьером возмущённо ахнула.

– Дерзкий мальчишка! – процедила она. – Видно, мало в детстве порки получал!

Уловив нотки уверенности в голосе брата, Кантана облегчённо выдохнула. За жалкую долю секунды она поняла: Элатар знает, что нужно делать. И он, наконец, готов проявить свою волю. Брат переборол извечный страх самостоятельности и сделал шаг. Теперь Элатар сам решает, куда идти. Это – его триумф. Пусть даже торжество победы не растянется больше, чем на несколько жалких мгновений.

Тишина снова накрыла зал толстой периной. Вот только на этот раз из шёлкового наперника торчали острые иглы. Когда голос Элатара, наконец, зазвучал в сгустившемся воздухе, они вонзились под кожу.

– Я отказываюсь отдавать свою жизнь.

Какофония вдохов наполнила воздух и тут же сменилась новым залпом тишины. Кантана улыбнулась: страх отступил вместе со словами Элатара. Твёрдый взгляд брата говорил сам за себя: Элатар понимал, на что идёт. И его решение – хорошо осмысленный ход, а не спонтанный каприз. Элатар продумал всё заранее. Возможно, он сделал выбор ещё до того, как три дня назад явился незваным гостем к ужину в материнский дом.

Дериадэ приподняла голову над плечом Кантаны, и тут же снова уронила её. Кантана осторожно погладила её плечо. Избранница Элатара слишком устала, чтобы понять всю трагичность происходящего.

Словно ища ответа, Кантана поймала лик Зейданы. И готова была поклясться, что в уголке рта старшей сестры тоже дрожит улыбка облегчения. По крайней мере, теперь взгляд Зейданы был безмятежен и светел. Вайрана рядом с ней изумлённо хмурила брови, но даже на её лице Кантана не могла прочесть осуждения. Когда янтарные глаза Зейданы вкрадчиво скользнули по её лицу, Кантана рискнула приподнять уголки губ.

Живой среди настоящих. Треклятые Разрушители… Элатар, ты сделал это! Кантана едва держалась, чтобы не разразиться аплодисментами. Лишь она понимала, на какие жертвы пришлось пойти Элатару, чтобы превозмочь желание безмолвно потакать Устоям. Слишком уж они походили друг на друга в своей нерешительности.

Анацеа заговорила первой.

– Элатар просто оговорился, – пояснила она гостям. – Мальчик очень волнуется.

– Не думаю, – Зейдана покачала головой.

– Прошу вас, – Анацеа направилась к центру зала, – дайте мальчику ещё один шанс!

Барьер оттолкнул её, как котёнка. Ослепительная золотая вспышка – и неведомая сила вернула Анацеа на место.

– Ничего себе, – изумился Нери, проводив взглядом переливающийся луч.

– Теперь ты видел всё, – с сарказмом выдавила Миа.

– У меня всё чаще возникает чувство, что я сплю, – прохрипел Нери, лукаво посмотрев на подругу. – Или что мы оба диссоциировали, как ты говорила.

– А, может быть, и вправду диссоциировали? – Миа скосила взгляд и одарила Нери таким неоднозначным взором, что у Кантаны засвербило под ложечкой от ревности.

– Не исключено, что диссоциировал я один, – Нери принялся подыгрывать ей, и Кантана поняла, что если это будет продолжаться дальше, она взорвётся, – а ты мне просто кажешься.

– Может, тогда это ты моя галлюцинация? – выпалила Миа.

– Не время для шуток! – услышала Кантана свой голос издалека, словно из другой Вселенной. – Прошу вас, ведите себя прилично.

– Прости, Кантана, – Нери робко обернулся.

– Элатар, уверен ли ты в своих словах? – переспросила жрица, и Кантана заметила, как по лицу Анацеа скользнула тень облегчения.

Элатар оглядел зал, будто спрашивая у присутствующих совета. Но никто, увы, не мог повлиять на его решение. Никто не рисковал поддержать безумную идею, противоречащую Устоям и Положениям, да и толкнуть на смерть не мог тоже. И лишь Кантана уже давно поняла, что желает видеть Элатара живым. Пусть даже с клеймом во лбу, но в реальном мире. Она не могла осуждать даже своего отца за побег от беременной матери. Даже в минуты, когда смотрела с высоты прожитых лет на свою несчастную судьбу, на которую обрёк её именно он. Кантана не испытывала к отцу ни негатива, ни презрения: родись она парнем – тоже отказалась бы от зверского обряда. Что может быть хуже, чем умереть у всех на виду, под тянущиеся, заунывные песнопения?!

Но ещё глупее и унизительнее умирать ради цели, которая прекрасно достижима и без жертвы.

– Я отказываюсь, – прогремел над залом уверенный голос Элатара. Звук набрал объём и, казалось, раздвинул стены помещения, озарив его солнечным светом. – Я готов к ссылке.

– Может быть, дать тебе время подумать? – переспросила жрица.

– И в третий раз я скажу то же самое, – буркнул Элатар. – Я не отдам свою жизнь.

– Так ты готов принять наказание Покровителей, Элатар? – с осуждением прогорланила жрица. – Оно будет жестоким.

– Даже если Покровители и следят за нами, они не наказывают, – возразил Элатар с твёрдостью в голосе. – Наказывают люди, за огрехи, придуманные ими же. Но чаще мы наказываем себя сами, и это – самая страшная кара.

Кантана не без любопытства посмотрела на мать. Нет, Анацеа не плакала. Даже не давала волю эмоциям: лишь сложила руки на груди и опустила голову. В глубине души Кантана надеялась, что и мать радуется произошедшему. Конечно, Анацеа никогда не признается в этом ни себе, ни другим, но, возможно, ей будет легче осознавать то, что сын жив.

– Клеймо, – ровно скомандовала жрица.

Вершитель, подобрав топор, послушно удалился в подсобное помещение. Жрицы принялись разжигать огонь в специально отведённом месте в центре зала.

Элатар спокойно встал чуть поодаль, ожидая неизбежного. Он знал: ему не сбежать – силовой барьер окружал все выходы. Кантана надеялась поймать его взгляд, но он упрямо смотрел в пол. Должно быть, в мыслях он уже попрощался с родными, приняв свою участь.

Кантана зачарованно смотрела, как Вершитель подносит раскалённый добела вензель на трости ко лбу Элатара, и как он гордо поднимает лицо, встречая жар металла. Он не кричал, как это бывает обычно, когда клеймо коснулось его лба и тонкая кожа запузырилась, обугливаясь. Он даже не вздрогнул, словно находился вне тела, далеко отсюда. И не оглянулся, прощаясь, когда Вершитель выводил его через дополнительную дверь, чтобы отвести на Путь.

Дверь захлопнулась за ними, оставив зал зловеще пустым. Сегодня Алтарь остался чист. Это значило, что Элатар будет жить. И он будет помнить о родных даже там, в Пропасти. Память сильнее близости. Памяти неподвластно время. Она может возвратить на десятилетия назад, омолодить и возродить все оттенки чувств, заново раскрасив безликий холст равнодушия. Ей под силу вернуть родных и друзей, воскресить мертвецов, расставить «до» на место всех «после».