Борис Нефёдов - В лето 6746 года от сотворения мира

После этого взял ветошь, обмотал каждый предмет (чтобы не стучали на ходу), завязал веревочками. Не стал упаковывать только один из ножей похуже, заранее выбрав именно его для первой продажи или обмена, прежде всего на местную одежду и обувь. Без них хоть как-то смешаться с местным населением невозможно. Иначе на меня уже издали все начнут пальцами показывать, привлекая тем самым к моей особе, так сказать, повышенное внимание. То самое внимание, которого мне в эти первые дни нужно было всячески избегать. Ну а пока, не голым же к людям выходить, придется идти в том, что есть, а местные одежду и обувь получить, выменять, достать (или украсть, наконец), в первом же встречном населенном пункте.

Со стрижкой, бородой и усами ничего не сделаешь. Была бы зима, голову можно было бы спрятать, а по такой жаре в шапке да шарфе не пойдешь.

В общем, как смог, замаскировал я железный шкаф, да и двинулся в путь. В какую сторону и как именно течет ручей я, в принципе, помнил еще из нашего времени, поэтому переходить его в брод пришлось только два раза. Прошел километра четыре и выбрался, нет, не на дорогу, но и не на тропу. Было видно, что телега здесь несколько раз проезжала. Пошел по следу и километра через три вышел к людям. Хутор не хутор, но и не деревня в один двор. Правда, «к людям» — это громко сказано. Поймал во дворе насмерть перепуганного мужика, которому, где словами, где на пальцах объяснил, что хочу поменять железный нож на одежду, обувь и еду. По тому, как он сначала даже не поверил, я понял, что обмен для него был довольно выгодный. Как сейчас помню, получил я за нож домотканые шаровары, такую же рубаху, лапти (все не новое, но еще крепкое), большой кусок (странного для меня в то время) хлеба, четыре куриных яйца, три вяленых рыбы да две репы. Соли не дал. Только потом узнал, как он меня облапошил. Видимо этот нелепый по мнению мужика, обмен убедил его, что перед ним человек замороченный, диковинный, неестественный и точно ненормальный. Хе. Ну да я не в обиде. Может он и что худое бы учинил, уж очень так странно на мой топорик поглядывал, только думаю, что именно этот топорик (и моя явная неестественность) отвели его от греха.

Сергей отхлебнул чай из кружки и продолжил:

— Ну, дальше было легче. Не без приключений, но добрался я до Москвы. По дороге прибился ко мне пацан. Я его кормил, а он был моим языком и, частично, моими руками. На сданное кузнецам железо смог одеться как купец средней руки, пацана одеть, купить лошадь с крепкой телегой. Сам такого не ожидал. Помню, как вначале пришел к одному кузнецу зубило продавать. Обычное наше зубило. Так он мое недоумение за нежелание по дешевке продавать его принял. Все увеличивал цену, да увеличивал. И то сказать, там ведь сталь какая! Остальное железо я уже по-другому продавал да менял.

Но оставаться в Москве было нельзя. Что ни говори, но городок совсем маленький и превращение крестьянина в купца наверняка никак не осталось бы незамеченным. Да и дела мои все в Новгороде были. А тут подвернулись мне три наемника без работы, я их нанял, закупил продуктов на дорогу, товара кое-какого (больше для вида) и двинули мы сначала до моего шкафа, а потом в Новгород. Со шкафом, правда, помучиться пришлось, но мы его все-таки смогли на части раздербанить. С этого железа я потом и поднялся.

— Так вы зачем в прошлое, не знаю как сказать, «лететь»-то задумали? В ХIII век? Достопримечательности посмотреть, или там историю изменить? Скажем, с пулеметами да на Калку?

— Не торопись, Михаил Игнатьевич. Впрочем, что же, давай о главном. Во-первых, не я должен был в прошлое улететь. Точнее, не столько я, сколько ты. Что глазенки-то выпучил? Для тебя машина строилась. И это решено не нами было, а задолго до нас. А я чуть все не испортил и моя заслуга одна — успел я исправить ситуацию, сумел вовремя вернуться. А, во-вторых, ты полетишь (ты, Михаил Игнатьевич, именно ты) не для того, чтобы изменить историю, а для того, чтобы она не изменилась.

— То есть что, я должен в войско к хану Батыю записаться, да Рязань штурмом брать?

— Не ерничай. К Батыю записываться не надо. С теми событиями, что происходили в нашей истории, ничего поделать нельзя. Здесь другое. Здесь нужно, чтобы не произошло то, что по каким-то удивительным случайностям не произошло в нашей истории, хотя по всей логике событий, могло и должно было произойти. Потомкам они напоминают счастливый прецедент, этакий случай, которому все потом ищут всякие объяснения. Наша задача этим случаям, этим счастливым «случайностям» помочь произойти. Они должны произойти! Должны, понимаешь? Иначе история может измениться. Да нет, не может, а просто изменится. И, как оказалось, такие случаи уже были. На самом деле мы живем как раз в такой измененной реальности и нужно, чтобы наша история больше не изменялась. Иначе в той, иной жизни уже не будет ни тебя, ни меня, ни наших родителей, ни наших детей. Так что на самом деле у каждого такого случая нет ничего случайного, а есть конкретное имя, фамилия и отчество.

— Имя, фамилия и отчество? Интересно и какова будет моя задача в ХIII веке, и где там, и как засветится хотя бы мое имя?

— В 1238 году Батый возьмет Новый Торг и двинется на Новгород. Но не дойдя 100 миль остановится, простоит три дня и по неизвестной причине повернет назад. Твоя задача — чтобы не случилось того, что не случилось. Батый не должен дойти до Новгорода! Он должен повернуть назад, не дойдя до цели 100 миль. Этого не произошло в нашей истории и это не должно произойти с теми, кто идет за нами. А имя твое, зря шутишь, обязательно «засветится» в истории, вот только не в полном наименовании «Михаил Игнатьевич, Российская Федерация», а в виде какого-то прозвища, материального знака или еще чего-то похожего.

— Не пойму никак. Но ведь эти события давно прошли, почему мы должны к ним возвращаться? Если они уже в прошлом, то, как же все это может изменить нашу историю?

— Плохо слушаешь. Повторяю, еще раз. Пойми, когда-то все это уже было. Когда-то я, только другой я, уже улетал в ХIII век. Когда-то ты, только другой ты, тоже делал там свое дело. Потом жизнь текла своим чередом, наступал конец ХХ века, новый Игнат Михайлович изобретал свою машину и мы, но уже другие мы, снова отправлялись каждый в свой полет. И еще одно. Для кого-то мы тоже прошлое. И если мы не сделаем то, что делали наши предтечи уже много раз, у нашего будущего тоже будут большие проблемы. Если оно вообще состоится. Больше добавить нечего. У тебя нет выбора, или этот наш мир перестанет существовать.

— Слушай, а что, с теми событиями, что все-таки происходили в нашей истории, действительно ничего поделать нельзя? Войны там предотвратить, раньше найти лекарства против болезней или еще что-либо подобное. Людей жалко.