Джон Ширли - BioShock: Восторг

Мартин сел в деревянный стул позади Коэна, желая, чтобы он перестал прокручивать это рекламное сообщение снова и снова:

– Я думаю, это хорошо подходит для обычных людей. Звучит даже как-то по-семейному. Это хорошо, вам это нужно.

– О боже, надеюсь, это не означает, что они начнут приводить своих детей на мои представления. Я не могу представить, как смог перенести то время, когда был одним из них. Какое счастье, что это не продлилось долго.

Мартин постарался устроиться поудобнее на неудобном скрипящем стуле.

– К слову о том, как Сандер Коэн может заставить меня себя чувствовать… В записке, которую вы мне отправили, предлагалось попробовать что-то новое…

Коэн хихикнул, накрыв рот ладонью:

– Что ж, – он подмигнул и выдвинул ящик стола, вытащил оттуда две бутылки и поставил их на гримерный столик. Они были круглобокие, приплюснутые, наполненные чем-то красным. Мартин отлично знал, что это такое. Тут же Коэн выудил из нижнего ящика продолговатую черную коробку, в ней, в шелковых нишах, оказались два шприца со сверкающей жидкостью. ЕВА для активизации плазмидов. Мартин уставился на бутылки, в его горле пересохло. Они с Коэном не гнушались кокаина, неслабо напивались. Но это… Он видел сплайсеров. Некоторые из них выглядели довольными, но остальные были словно нитроглицерин, всегда готовый взорваться. Да и безобразные они. Люди, которые слишком сильно увлекались АДАМом, выглядели так, будто подцепили какую-то кожную заразу. Безумные выражения их лиц делали все только хуже. С другой стороны – только посмотрите на красное свечение, исходящее из бутылок! Вот она, сила.

– Ну? Можем мы побаловаться? – спросил Коэн, вытянув губы и комично сдвинув их в бок. – Хммм?

– Что за дьявол, – Мартин слышал свои слова словно издалека. Он понимал, что однажды попробует это. Он пробовал всё рано или поздно. Коэн приготовил шприцы. Финнеган почувствовал сожаление, что попробует в первый раз АДАМ в компании Коэна. Художник любил все доводить до крайности. После их прошлого маленького путешествия в «Аркадии», включавшего в себя танцы голышом с сатурнианцами и уговаривание мальчика-подростка стать любовником осьминога, им чудом удалось не оказаться за решеткой. Они просто были на шаг вперед констеблей.

Но Мартин очень хотел выступать на сцене. Хотя до сих пор учувствовал только в одном представлении в Восторге – в «картине» Коэна: он, Гектор Родригес, Силас Кобб и пара других ребят стояли на сцене практически без одежды в героических позах под руководством Художника. Представление это проходило для весьма небольшой аудитории. Посетители не стеснялись трогать себя в самых непристойных местах. Что там сказал Гектор вечером? «Очень может быть, что все это искусство просто кидалово».

– Теперь давай начнем, – сказал Коэн, – в этой бутылке «Спортбуст» и «Зимняя свежесть». Коктейль сплайсера. Это тебе. У меня же кое-что, что очень, очень тяжело достать – «Телепорт»! Следующую хочу попробовать ту паучью мутацию… Ну? Чего ждешь? Пей до дна! Так сказать…

Мартин сделал большой глоток из бутылки с АДАМом. Густая жидкость оказалась удивительно мягкой, хотя химический привкус все же и был, немного соленый, будто привкус крови. И потом…

Он застыл, словно кто-то пропустил электрический ток через его мышцы. Этот ток шел из генератора – головного мозга, – и растекался по всей нервной системе. Его спина изогнулась так сильно, что, казалось, сломается позвоночник.

Он повалился на пол, сотрясаясь от спазмов, борясь за каждый глоток воздуха. Волны тьмы, энергии бурлили в нем. Он чувствовал экстаз, но в то ж время ужас. Он чувствовал, что с него стягивают штаны, хотя и было ощущение, что все происходит с каким-то другим человеком.

– Престо! Укол! – выкрикнул Коэн, и Мартин почувствовал боль, когда острая игла пронзила ягодичную мышцу.

Какая-то белая вспышка заслонила его взгляд, и больше он ничего не мог видеть, словно смотря на искры сварки. Незнакомый, странный химический привкус появился во рту. Пульс барабанил в ушах. Но наконец-то пришло облегчение, чувство освобождения, словно всю напряженность смыло приливом живительной прохлады. Спустя несколько секунд он вновь мог двигаться и встал на колени.

– Сейчас, – сказал Коэн, положив пустой шприц на гримерный столик, – я собираюсь выпить свой. Вот этот шприц для меня. Сделаешь мне укол. И пока что не пытайся использовать свою силу! Ты можешь превратить меня в глыбу льда!

Они повторили процедуру с Коэном, сделав укол. Мартина, правда, шатало немного, и он постоянно боролся за какое-то внутреннее равновесие, и теперь уже не ощущал реальность происходящего…

Мартин отложил пустой шприц и осторожно сел на стул, пока Коэн бился на полу как рыба. АДАМ сливался с ЕВой, показываясь попеременными красно-синими вспышками энергии в теле Художника.

Вдруг он обмяк, вздохнув. После сел, радостно фыркнул и испарился. Это исчезновение сопровождалось странным долгим звуком, словно поток воздуха рванул заполнить образовавшийся искрившийся вакуум.

– Сандер? – язык Мартина как будто припух, говорить было сложно. Его голова стучала как парадный барабан, по которому лупит кокаинщик. Но он чувствовал себя хорошо, кощунственно хорошо…

Сосущий звук, за ним шипение, сверкание в форме Коэна, и вот уже в дверях появился он сам:

– Ха-ха! Смотри! Я сделал это, Мартин! Я телепортировался! Ха-ха-ха!

Мартину же казалось, что лицо Коэна дрожит, шишки растут и тут же пропадают на нем, как будто под кожей работают маленькие насосы.

Мартин смеялся – ему было плевать на все, что происходило с Сандером Коэном. На все плевать! Энергия ревела в комнате как торнадо. Жилки заметного для глаз электричества тянулись и щелкали в воздухе.

Он огляделся, ожидая, что это мощная сила начнет раскидывать мебель, подбрасывать вещи в воздух. Но ничего такого не произошло. Вся эта энергия была лишь порождением его разума.

– Пойдем, пойдем, следуй за мной. У меня есть особое развлечение в репетиционном зале! – воскликнул Коэн, кружась в танце и направляясь к двери. – Пойдем, пойдем, посмотришь на моих гостей!

– Гости? Какие именно, Сандер? Я не уверен, что смогу общаться с гостями. Я чувствую себя странно…

– Но ты должен!– радостно настаивал Коэн. – Это испытание! Я испытываю всех моих учеников! Некоторые сияют, как галактики… некоторые сгорают, как мотыльки в пламени! Просто помни: художник плавает в озере боли! Возможно, он сможет переродиться во что-то прекрасное, а, возможно, утонет! Ты утонешь – или пойдешь со мной?

Сандер вышел за дверь, Мартин поспешил за ним, несомый каким-то мощным внутренним зарядом энергии. Он не мог медленно двигаться, не мог медленно думать. Он был живой динамо-машиной.