Игорь Валериев - Ермак. Личник

- Думаю, не такая эта и проблема, чтобы её не решить. У нас поданных какой только веры нет в государстве. А купец и даже здесь купец, - усмехнулся Николай. – А за такую помощь надо обязательно наградить.

- Это точно! За это надо выпить, - произнёс Волков и набулькал себе в стакан приличную дозу коньяка.

«Кажется, Остапа понесло, - подумал я, глядя на пьянеющего на глазах Волкова. – Да и мне надо притормозить, всё-таки почти двести грамм водки, да и ликёра уже грамм сто пятьдесят на грудь принял. Чувствую, тоже развозить начинает».

- Поддержу. Давайте ещё по чуть-чуть, - после этих слов цесаревич выразительно посмотрел на ротмистра. - И будем домой собираться. Вы завтра, Тимофей Васильевич, на службу можете не приходить. Я думаю, вам надо свои дела в порядок привести.

После этих слов Николай выпил, а мы с Волковым его дружно поддержали. Цесаревич закусив, опять посмотрел на меня абсолютно трезвым взглядом и задал неожиданный вопрос:

- Тимофей Васильевич, а вы что делали, когда узнали о крушении поезда и нашем чудесном спасении?

- Ваше императорское высочество, мне тогда всего четырнадцать лет было. Когда до нас дошла информация об этом событии в станичной церкви была большая служба, а потом гулянье.

- И почему одни хотят убить государя и его семью, а другие радуются их счастливому спасению? Причём и те, и другие русские люди, - грустно спросил Николай.

- Бесы они, бесы. Вот это всё и объясняет. Государственность хотят порушить. Не уже ли вы думаете, что они действительно пекутся о благе народа. Да свобода им нужна, чтобы тех же девочек двенадцатилетних соблазнять, да похоть свою тешить, как у Достоевского описано, - несколько эмоционально начал Волков. – Половина, если не больше из этих революционеров содомиты. Вот и надо им устранить те препоны, которое создает государство в виде обязательных законов и системы наказания за их несоблюдение. Не будет государства, можно будет творить, что хочешь. Быть полностью свободными в своих хотениях. А ещё лучше, если создать такое государство, где сами будут свои законы принимать. Вот там эти бесы развернулись бы по полной.

Я вздрогнул, слушая этот горячий монолог ротмистра, которому последний бокал коньяка, на мой взгляд, был уже лишним. Вздрогнул от того, что в этот мир я попал из мира, где как мне, кажется, правили бесы.

- Евгений Николаевич, всё! Давайте собираться, - цесаревич поднялся из-за стола. – А вы, Тимофей Васильевич, как я уже сказал, завтра от службы освобождаетесь, а вот послезавтра к вечеру я хотел бы услышать от вас стройную систему доводов, согласно которых российских революционеров финансируют иностранный банковский капитал или Лондон. Штабс-ротмистр Савельев доложил мне и об этом.

Я удивлённо посмотрел на цесаревича и произнёс только то, что мог произнести.

- Слушаюсь, Ваше императорское высочество.

- Не удивляйтесь так, Тимофей Васильевич. Мне хочется выслушать ваши аргументы. Кстати, генерал Черевин высказывал что-то похожее. Так что вы не одиноки в своих выводах.

«А Николай всё больше и больше становится не похожим на того человека, о котором писали в моём времени, - думал я про себя, наблюдая за тем, как одеваются мои неожиданные гости. – Сегодня пару раз так посмотрел на меня, что хотелось вскочить и вытянутся во фрунт, докладывая обо всех своих прегрешениях. А со мной такое редко случалось. Вот вам и рохля. И задание очень интересное дал. Придётся завтра заняться политической экономией революционного движения».

Глава 15. Политэкономия революционеров.

«Нас утро встречает прохладой», - мурлыкал я про себя, делая разминочный комплекс. Комнаты за ночь выстудились, и температура в помещениях была где-то градусов двенадцать.

Закончив укороченную на сегодня зарядку, головушка после вчерашнего возлияния побаливала, с наслаждением умылся. После этого, не дожидаясь денщика, растопил голландку, позавтракал остатками вчерашнего застолья. В конце завтрака прибыл Игнатов. Нагрузив его поручениями по хозяйству на сегодняшний день, оделся и отправился к жандармам.

Савельев был уже на месте, и к моей просьбе выделить мне кое-какие документы для подготовки доклада Николаю отнёсся с пониманием, даже извинился за то, что вчера довёл до цесаревича мои измышления по поводу финансирования революционеров. Прощение от меня Владимир Александрович получил, а заодно ещё одну просьбу – дополнительно допросить Белкова и сделать запрос в Благовещенск, чтобы опросили господина Нино. При этом, я передал штабс-ротмистру список вопросов, которые меня интересовали. Прочитав вопросы, Савельев хмыкнул и произнёс:

- Тимофей Васильевич, Эмиля Францевича уже опросили, и он подтвердил, что его трое гостей представились агентами фирмы «Бриторус» в Лондоне. Извините, что не сообщил вам об этом вчера. Но, судя по вашему списку вопросов, кое-что мы упустили. Сегодня же отправлю новый запрос в Благовещенск. Надеюсь. Что господин Нино ещё там а не отправился назад в Хабаровск. И ещё, Тимофей Васильевич, я надеюсь, вы меня ознакомите с документом, который будете готовить для наместника?

- Общую концепцию, Владимир Александрович, вы уже слышали. А в докладе постараюсь представить факты, которые пусть и косвенно, но подтверждают мою гипотезу. Не исключаю, что выглядеть это будет наивно.

- Всё равно хотелось бы ознакомиться потом с этим документом. Я могу надеяться?

- Владимир Александрович, мне нечего скрывать. Конечно, я ознакомлю вас с тем опусом, который успею создать за полутора суток, - ответил я штабс-ротмистру.

Получив от Савельева все необходимые документы и пообещав зайти после обеда за данными допроса Белкова, отправился домой, готовить доклад.

Дома было уже тепло. В окна, через занавески пробивались лучи восходящего солнышка, освещая комнату. Сел за стол, на который до этого положил документы, полученные от главы жандармов Дальнего Востока. Взял в руки лист бумаги и положил его перед собой. После этого карандашом разлиновал лист на шесть колонок. Отчеркнув первую строку, записал в графах по очереди: революционер, годы жизни за границей, его деятельность, события в России, мировые события, кому выгодно.

«Ну, что же, приступим господа, - подумал я про себя, ещё раз рассмотрев столбцы на листе бумаги. – Начнём рассматривать противостояние Британии и России за последнее столетие. Противостояние морской и континентальной державы, которое чаще всего со стороны британцев было тайным и действенным. Про Павла I и английского посла Уитворта и «революционеров-генералов» писать лучше не буду. Насколько я понял из бумаг в канцелярии генерала Черевина истинная причина смерти императора Павла I до сих пор под грифом «совершенно секретно, после прочтения съесть». Шутка, такая. Апоплексический удар от удара табакеркой или сильно затянутого шарфа на шее - данные из моего времени. А здесь не дай бог ляпну правду, самого апоплексический удар в двадцать лет разобьет. Декабристов тоже опускаем. Петрашевцы за границу не ездили, инструкций не получали. Их деятельность можно оценить как угар революционного движения в Европе, которое было в те годы. В своей основе вся деятельность петрашевцев – это «кухонное» обсуждение властей в российской империи, их продажности и косности. И кто же тогда становится первым революционером с поддержкой иностранного капитала? Конечно же, Александр Иванович Герцен. Какая сука разбудила Герцена? Или Ленина? Точно не помню, откуда эти строки, но Герцена разбудили зря».