Михаил Бобров - Ход кротом

— От вас требуется наладить службу, которая все сии разговоры возьмет на карандаш, ведь сказано у… Не помню, у кого — что социализм есть учет и контроль. Пусть выпускают пар, облегчают себе душу. Но при первых попытках перейти к действию ваша служба вежливо заворачивает героям руки к затылку. Если чекисты начнут у нас из-под рук выхватывать кадры, причем с доказуемой антисоветчиной, много мы не наработаем. Я утрачу авторитет в Совнаркоме, а вы хорошее место. Страна же потеряет грамотного работника. Чтобы вы понимали, скажу. В России сегодня из каждых ста человек грамотных всего пятнадцать. Выбросить хоть как-то ученого на улицу — себе дороже. Да и куда он пойдет без работы и без жалования? Грабить? На Дон в Добровольческую Армию? Пусть лучше у нас таблицы переписывает. Если совсем дурак — пересчитывает гайки наощупь.

Человек усмехнулся и позволил себе движение: снял кепку, положил донышком вниз, уронил:

— Ясно.

— Второе. У нас неизбежны чекистские осведомители. К ним придется относиться как к дальнему родственнику, желающему нам, в общем-то, добра. Но добра в его собственном понимании. Бить этого родственника совершенно не за что, более того, порою он весьма полезен и в целом человек неплохой. Но ему совершенно незачем знать, с какой именно барышней дражайший племянник вчера целовался в синема. Понятно?

— Пожалуй, да.

Матрос прошелся еще раз вдоль стола. Глянул за окно: небо уже серело к вечеру.

— Третье. Сроки. Нынче у нас конец сентября. Наш первый проект, метановый биореактор и котельную на биогазе, для нашего собственного вот этого здания, планируется закончить к началу ноября. Оборудование мы там-сям наскребли, а вот что касается людей, тут вам первая задача. Если начнется саботаж, брожение и недопонимание — тупо замерзнем. Озаботьтесь распустить необходимые слухи, чтобы все поняли, что здесь общий интерес. В остальном зиму кладем на организацию, набор людей и распределение по отраслям, притирание. Больше разговоров, чем работы, но увы, необходимая часть при формировании любого коллектива. К началу лета планируем первые результаты… Сейчас не стану в подробности лезть. Но вы уже должны иметь функционирующую полностью службу.

Человек поджал губы, уже не ограничиваясь единственным словом:

— Чтобы служба действовала, а не только изображала вид, раскройте мне ваши планы хотя бы в общих чертах. Проект линейного корабля отличается от проекта трансатлантического лайнера, хотя по размерам то и другое близко. Я должен знать, что планируется построить.

— Планируется построить металлургическую, топливную и химическую промышленность в стране. Возможно, еще производство точной и сверхточной механики, но это при удачном исполнении первоначального плана. Понятно, что рабочих, равных по качеству немцам или хотя бы чехам, у нас нет. Поэтому сперва мы соберем лучших из тех, кто есть, в нескольких промышленных центрах…

Вспыхнул синий экран. Человек ничем не выдал удивления, просто всмотрелся глазами в обычную карту Российской Империи чуть пристальнее обычного.

— … Здесь мы будем учить людей и производить образцы, установочные серии. Затем, если потребуется организовать завод, к примеру, в Омске, Владивостоке, Самаре, Уфе или где-то еще, то все оборудование и персонал для завода мы готовим в центре. А на месте строим фундаменты, подъездные пути, электростанцию, сами корпуса и так далее. Наконец, завод укомплектован, люди выучены, оборудование налажено и есть результат: пробная партия. Станки снимаются, упаковываются и все это перевозится поездами, тяжелое оборудование дирижаблями. Мы будем проектировать оборудование — даже плавильные печи! — так, чтобы его было возможно, пусть и с матюгами, пусть и дирижаблями — но переместить. А персонал чтобы имел опыт переноса производства. Ну, при необходимости.

Человек поднял бровь и теперь уже Корабельщик обошелся одним словом:

— Эвакуация.

Бывший ротмистр уставился на рабочую фуражку, выглядевшую посреди полированного стола, как бывший жандарм посреди кремлевского кабинета. Корабельщик улыбнулся — он сам думал, что сочувственно:

— Мы же наркомат чего? Правильно, информатики. Ваша задача мне эту информацию поставлять. В услугах и мелкой торговле пускай себе частник резвится, а в крупной промышленности все строго по плану и под контролем. Кстати, о контроле. Протяните руку…

Человек вытянул руку; матрос мгновенно приложил к ней холодную черную пластину, а когда отнял, то на коже бывшего ротмистра остался темно-золотой знак в форме сплетенных линий.

— Что за клеймо вы мне поставили?!

— Знак наркомата. Гарантия вашей лояльности. Наводясь на сигил, как на маяк, я смогу просмотреть все ваши действия за определенный период, услышать ваши переговоры, узнать, что и от кого вы получали. Понятно, что я не занимаюсь этим постоянно и не подглядываю за людьми в уборных, но и рисковать вашей изменой не намерен. Вы находитесь в ключевой точке, а ставки слишком высокие.

Ротмистр повертел руку так и этак. Золотистые линии тускнели, гасли, вот уже совсем исчезли. Боли не ощущалось ни при постановке клейма, ни сейчас. Корабельщик прибавил:

— В компенсацию неудобства скажу, что теперь вы можете связаться со мной из любого абсолютно места и потребовать помощи. Либо сообщить нечто, либо получить какие-то сведения. Считайте сигил беспроводным телефоном, который невозможно потерять или разбить. Позже я обучу вас всем возможностям вживленной связи. Еще, для облегчения вашей работы, знайте: в интересах следствия можно проследить за любым человеком и без такого знака. Но это сложнее и дороже на порядок. Все подобные запросы вы мне будете обосновывать лично.

— Хм…

— Господин ротмистр, если вам не нравятся условия, вы вольны прямо из кабинета явиться к Феликсу Эдмундовичу… Ага, вы знаете, кто это… И назваться ему настоящим именем. А я охотно сделаю ставку на то, сколько вы проживете после. Ну так что?

— Черт бы вас побрал! Теперь я ваш с потрохами, словно клейменая лошадь!

— Уже, господин ротмистр. Уже побрал. Ваши проклятия опоздали.

— Покорнейше прошу извинить мое опоздание, вызванное сложным объяснением…

Профессор Лебедев — конструктор авиамоторов и вообще двигателист — вошел в ресторан отеля, из экономии освещаемый лишь несколькими лампами великолепной люстры. Там, за кружком нескольких плотно составленных столиков, собрались все прочие участники сегодняшнего совещания. Великий химик Ипатьев, фронтовик Струве и прапорщик стройбата эстонец Оклон пили водку. Маленькими стопочками, под холодную рыбу. Молчали.

Вернадский, по возрасту своему, спросил горячего чаю с ароматными пушистыми булками. То же вкушал и заметно стесняющийся гимназист-химик… Лебедев попытался вспомнить фамилию скуластого, не смог, махнул рукой и сел рядом: