Комбат Найтов - Жернова Победы: Антиблокада. Дробь! Не наблюдать!. Гнилое дерево [сборник litres]

– Наши медикаменты не трать. Неизвестно, как все сложится.

Через трое суток получили первую РДО от группы Гордея. Они вышли в район, подтвердили, что проход возможен группами по тридцать – сорок человек. Занимаются наблюдением за объектом и устанавливают систему охраны аэродрома. Определились с местами дневок и местом сосредоточения.

– Все, Саша, мы готовы и сегодня уходим.

– Возьмите трех лошадей с санями, легче боеприпасы для минометов тащить. Если что, отходите сюда.

– Это вряд ли, Саша. Мы на хвосте карателей потащим. Сюда нам нельзя будет.

– Ты прав, но если оторветесь, выходите сюда. У нас есть коридор на нашу сторону. Твоих раненых ближайшим обозом отправим в тыл. Присядем!

Потом построили бригаду и роту, прочитали приказ, рота прошла перед строем бригады, встала на лыжи и углубилась в лес. Повзводно вышли к Кебскому лесу, остановившись на дневку в семи километрах от группы Гордея. День прошел относительно спокойно. Беспокоили только взлетающие самолеты с аэродрома. Нас в лесу ждала половина группы во главе с командиром. Укрывшись под разлапистой елью, мы разрабатывали операцию.

Немцы окружили аэродром двумя рядами колючей проволоки, между рядами ходят патрули с собаками. Гордей и Алиллюлин уже были на аэродроме с юго-западной стороны. Кое-где ветром снег выдуло, есть возможность пройти не оставляя следов, но присыпая полосу кайенской смесью. Имеющихся пяти арбалетов хватит, чтобы снять часовых у стоянок, складов с бомбами и топливохранилища. Самый большой склад расположен между двумя батареями МЗА, поэтому недоступен. Главное бензохранилище находится справа от Крестовского леса в одном километре. Начинать требуется с него. Иначе нас сомнут те части, которые находятся возле него. Двое радистов ушли назад и, перейдя шоссе, отработали со штабом фронта. Через полчаса там началась облава. Радистки назад к нам не возвращались, ушли лесами в сторону Порхова, уводя за собой облаву. Ночью рота построилась, сняв маскхалаты, и пешим строем прошла по грунтовой дороге к Крестовскому лесу. Там все надели «лешаки», подготовили площадки для восьми БМ-37, а группы минирования ушли на юг. Время тянулось просто немыслимо долго, наконец раздался условный щелчок на связи. Все готово к началу. Дал ответный щелчок. Пока тихо. Через полчаса завыли сирены воздушной тревоги, а радист доложил о приеме двойного щелчка от обеих групп, они отходят. В момент, когда зажглись прожекторы и заработали немецкие зенитки, минометчики двумя стволами начали обстреливать бензохранилище, а остальные ударили по стоянкам самолетов. Раздался мощный взрыв, и вспыхнули оба бензохранилища, затем загремели мощные взрывы бомб – очень сильный первый взрыв и потом большая серия мелких. И одновременно с этим раздались взрывы бомб, сброшенных с самолетов. За пять минут мы расстреляли весь запас мин, подорвали минометы и начали отход. Третий взвод оставил два заслона, а остальные рванули к кромке спасительного леса. Самолеты АДД заходили на огонь и продолжали сбрасывать бомбы различного калибра. Рота втянулась в лес, пересекла Кебь и начала забирать севернее. Я остановил часть второго взвода, чтобы дождаться группу подрывников. Прошло двадцать минут, мы услышали звуки боя в районе деревни севернее Крестовского леса. Бил МГ-34, видимо, кто-то прикрывал группы. Еще через десять минут подбежали двадцать пять человек подрывников и бойцов третьего взвода.

– Мурзоев остался прикрывать, товарищ капитан. Его зацепило осколком.

– Вперед! Догоняем роту!

Догнали роту, я дал команду остановиться.

– Командиры взводов ко мне!

Подъехали все.

– На север нам нельзя, на шоссе нас ждут, туда ушли наши девушки. Двигаемся вдоль Черехи. Двигаться с максимальной скоростью. Старшина Дементьев! Вы – замыкающий, возьмите себе пулеметчика из 3-го взвода. Все, вперед, привал через два часа!

За два часа прошли двадцать восемь километров. Ребята вырезали два полицейских пункта. Здесь уже не до сантиментов. Дорогу форсировали без осложнений. Отошли от нее еще восемь километров, легли на привал и дневку, так как начали летать «шторьхи». Оторвались от берега Черехи, залегли вдоль шоссе в трех километрах. Шесть человек послали замести лыжню. В восьми километрах от нас хороший густой лес, но туда днем не дойти. Потом шоссе Остров – Порхов. Зарылись в снег, мерзнем, но лежим. Через пять часов выдвинул разведку к бору. Там немцы. Много. Пошли назад на юго-запад. Западнее Островки удалось форсировать шоссе. Лесами вошли в Партизанский край. Еще сорок километров, и мы у Германа! Но утром нас обнаруживает «шторьх». Мы его сбиваем, но поздно. Связались с Евстигнеевым, а он со штабом партизанского движения. Дали волну Германа. Его отряд в тридцать пяти километрах, а наш арьегард уже сдерживает эсэсовцев. Двадцать добровольцев остаются на заслоне, а мы рванули к озерам полным ходом. Сзади наших штурмуют «мессеры» и «лапотники». Два часа слышались звуки выстрелов. Потом все стихло. Вроде оторвались, дал людям возможность поесть. Много обмороженных. Скорость движения упала до восьми километров в час. Наконец ночью раздается:

– Стой, кто идет! Пароль!

Вышли!

– Максим! Здравствуй! Потери большие?

– Привет, Саша! Огромные! Тридцать один человек.

– Двадцать три, Максим. Пятеро в первой бригаде у Литвинова, девчонки во второй. Возможности отдохнуть нет. У меня обоз уходит на ту сторону. Уходите вместе с ним. Командование передало благодарность: двадцать две тысячи тонн бензина, шестьдесят шесть «юнкерсов» сожжено на аэродроме. Будешь в наших краях, заглядывай, Максим! Всегда будем рады!

Про себя подумал: «Будете у нас на Колыме…»

– В общем, так, капитан! Приказано оставить четырех радисток и четыре станции у меня, остальным выходить вместе с обозом. Заодно избавишь меня от его охраны. Начальник обоза Игнатьев, он постоянно ходит туда-сюда. Слушай его. У него десять ходок. Давай, успехов! И на посошок и легкий ход ноги. Вздрогнули, разведка!

Как единственная девушка в роте все восемь суток Женечка Артемьева ехала в розвальнях вместе со мной и Игнатьевым. Спала со мной под одним полушубком. Смешно морщила носик, когда ее будили. Разговаривала со мной во сне. Самое смешное случилось после выхода. Уже в Родочах она пришла доложить об обмороженных. Я принял доклад, а потом приобнял ее, спросив, почему она такая серьезная. Она скинула мою руку и совершенно серьезным голосом заявила:

– Товарищ капитан! Так себя ведут с совершенно близким человеком. Я повода для такой фамильярности не давала! Хотите, чтобы я стала вашей женой? Я – согласна. А в ППЖ я не гожусь! Этого не будет! – и подобрала нижнюю губу.