Комбат Найтов - От винта! : Не надо переворачивать лодку. День не задался. Товарищ Сухов [сборник litres]

– Товарищ майор, все четверо – ведущие пар, они не слётаны. Побьются.

– Мне кажется, что они сами хотят это сделать. Пусть попробуют! – и он широко улыбнулся. – Только, Константин Васильевич! Ваш «Кобрёнок» ходит на 11 тысячах, а у них самолёты выше четырёх с половиной подняться не могут. Вы не могли бы сыграть в поддавки с четырьмя «Героями», пройдя на этой высоте в квадрате р-2?

– Хорошо. Начальная высота 4000, скорость 520 километров. Так устроит?

– Да, конечно.

– Теперь о выбытии из боя! Если я фиксирую и уверен, что поразил «противника», я называю его номер, и он идёт на посадку, так как постоянно крутиться против четырех противников достаточно тяжело, но если кто-то из перехватчиков сможет сделать то же самое, то он говорит, что я сбит. Фотокинопулемёты на всех машинах должны быть. Идёт?

– Без вопросов! Товарищи, вам условия понятны? – Они помотали головой.

Я взлетел первым, затем взлетела эта четвёрка. Я, четко по заданию, шёл на высоте 4000 метров. Заданным курсом. При попытке сблизиться со мной уклонился и обстрелял ведущего первой пары. Саша последнее время довольно часто брал «Кобрёнка» на охоту над морем и пользовался моим, очень хорошо пристрелянным, прицелом. Поэтому, когда я сказал, что обстрелял ведущего, и он сбит, сказал по рации:

– Жердь, ты убит, на посадку!

Тот попытался побурчать и не поверить, но командир был непреклонен:

– Седьмой, вам посадка. Не мешайте остальным!

Я удерживал юнцов на максимальной дистанции и ловил их на выравнивании и зависании. Ещё двое четко зафиксированы в ФКП. И пошли на посадку. Остался герой-любовник. Он полез на вертикаль, идиот. У меня «кобра» легче и двигатель мощнее. Он полз наверх, а я сдерживал «Кобрёнка». Наконец, он совсем потерял скорость и свалился в штопор, а «кобра» из него очень плохо выходит. А у меня было почти треть оборотов в запасе. Я прибавил и ушёл на разворот. Вдруг слышу:

– 26-й, прыгай! – «Ох, блин, в плоский штопор свалился!» Я был уже и не рад, что затеял посмеяться над дураком. Смотрю – выпрыгнул, раскрылся, снижается. Зато повод познакомиться с Дарьей у него появился!

Жердев устроил скандал Покрышкину, что я не мог сбить его с такой дистанции. Саша, по моему приземлению, у меня спросил:

– Костик, ты сможешь рассчитать поправку, чтобы целиться по Жердяю, а попадать по конусу, который он будет тащить.

– Если известна длина троса и половина длины конуса, то нет проблем.

– 30 метров – трос, 5 метров – конус, общая длина: 32 и 5. – Я прошёл к «Кобрику» и внес поправки при Покрышкине.

– Атакуешь его на максимальной дистанции, как только заморгает. Все слышали? Жердяй, на взлёт.

Я зашел и отстрелялся по конусу. 29 пробоин.

После приземления все собрались в классе. Говорил Покрышкин.

– Значит так, дорогие мои Герои и не очень. Если бы вы по-настоящему попались бы Костику, от вас бы рожки да ножки бы остались. У него не засчитанных за последние четыре месяца 28 штук. А засчитать не могу: он один летает. И меня, и любого из вас немцы сожрут, если мы у них окажемся в одиночку. Он – единственный в полку, кто дрался в одиночку против четырёх «мессеров» – и сбил их всех, не получив ни одной пробоины. У него в лётной книжке всего два боя и семь сбитых. Есть желающие ещё с ним потягаться? Молчите? Мне пофиг, что вы там про себя про него думали. Ещё кто-нибудь рыпнется – вылетит из полка на хрен. Всем понятно? За сегодняшние учения лейтенант Сухов представляется к очередному воинскому званию – старший лейтенант. Извини, Костик, всё, что могу лично.

Нас перевели в Асканию-Нова. Полк прикрывал переправу, Покрышкин много летал на «свободную охоту» с Георгием, а я работал по побережью, аж до Румынии. В конце ноября Саша женился. Довольно шумно отметили его свадьбу. Перед самым Новым годом его вызвали в Москву, и он улетел. И. о. стал Речкалов. К нам прилетели наши «шефы» из Мариуполя. Новый год отмечали в условиях нелётной погоды и при большом стечении народа. На организованных танцах я стоял в сторонке, там, где меньше дыма, и смотрел на танцующих. Очень понравилось, как танцует одна девушка. Потом отвлёкся, разговаривая с Жердевым. Он, после того случая, на земле от меня просто не отходит. Перенимает опыт. Взрослеет! Вдруг высокий женский голос приглашает меня на танец. Поворачиваю голову: та самая хорошо танцующая девушка. «Белый» танец, отказываться неудобно. Повёл её в круг. Хорошо, что танго. Хотя бы чуть-чуть умею его танцевать. Не так стыдно будет. После нескольких па девушка неожиданно спросила:

– А почему так робко? Вы же прекрасно танцуете танго! Я же у вас училась танцевать этот танец. Вы меня не помните? Я – Света Истомина. Дочь Александра Ивановича. Вы же в Киеве служили? Перед войной.

– Да, служил. Но вас не помню.

Она уверенно повела меня, я выполнял роль статиста, но все почему-то расступились, и мы танцевали одни в кругу. Когда закончилась пластинка, раздались аплодисменты. Конечно, не мне, Светлане. Она не отпустила меня после танца, уцепившись мне за руку.

– Я вас нашла. Совершенно не ожидала вас увидеть. Вы – моя первая и единственная любовь. Как только вы у нас полку появились, в сороковом году, так я в вас и влюбилась. Но я маленькая была, и вы на меня никогда внимания не обращали. И даже сейчас не узнали. Ой, пойдёмте! Я вам письма свои передам. Я не знала: где вы, пока был жив отец, просила его разыскать вас. Потом оккупация. Два года прятались от немцев. Когда нас освободили, я увидела в газете фотографию, где среди летчиков были вы.

Она провела меня к гардеробу, достала кучу сложенных треугольников, на которых было написано моё имя. Я совершенно был не готов к такому повороту событий. Подошёл к полке, на которой висел мой планшет, и положил письма туда. Светлана продолжала рассказывать о себе, о жизни при немцах, о своей работе: они восстанавливали сталелитейный завод в Мариуполе. Она – сирота, отец погиб ещё в 41-м, инженер 12-го полка. Мать нарвалась на осколок, не дожив до освобождения нескольких дней. У неё красивые, но коротковатые, волосы, очень привлекательная девочка, большая грудь, красивые ровные ноги. Приятный голос, красивая правильная речь, слегка слышится южнорусское «гэ». Загляденье, а не девочка. После танцев все пошли в столовую на встречу Нового года. Она села рядом и продолжала что-то рассказывать, а я пытался разобраться в тех чувствах, которые она во мне вызвала. Потом мы гуляли по свежему снегу, она попросила показать ей мой самолёт. Довольно большой «Кобрёнок» немного смутил её.

– Когда последний раз была на аэродроме, у вас был самолёт меньше. С такой открытой кабиной. А вот тут под правой рукой была аптечка. Там лежала моя фотография, но вы об этом не знали.

– Здесь тоже есть аптечка. – Я вскочил на крыло и подал ей руку. Отстегнул чехол и откинул его на противоположную сторону. Открыл дверь «Кобрёнка и включил свет. Света заглянула в кабину.