Комбат Найтов - От винта! : Не надо переворачивать лодку. День не задался. Товарищ Сухов [сборник litres]

– Худой он какой-то!

Так у «Мессершмитта» появилось прозвище. Бросилось в глаза узко расположенное шасси, и уборка шасси выполнялась от себя в сторону. Справа на приборной доске – кран уборки шасси: Вверх – убрать, вниз – выпустить. Ручного выпуска не было. Супрун сказал, что при повреждении системы замки открываются переводом ручки вниз и шасси выпадают, под своим весом встают на основные замки. Удобно! Корпус и крылья были полностью металлическими, никакого перкаля нигде не было. На земле машина не впечатлила.

«Очень обманчивое впечатление! – сказал Сергей. – Этот зверь на пикировании развивает скорость до 700 км/час. “Ишак” так не может. На такой скорости у него слетит вся обшивка. Вывод из пикирования у него свободный, для этого рули глубины сделаны выше, чем крылья. Посмотри, какой закрылок! Он не клинит, на любой скорости. Может выполнять роль воздушного тормоза. Управляется вон той кнопкой! Теперь пошли к передней кромке. Это – предкрылок, и он автоматический. Он повышает подъёмную силу крыла в начале манёвра. Это машина для вертикального манёвра. Вспомни, с какой лёгкостью мы с тобой расправляемся с лётчиками, привыкшими к бою на виражах! Потому что мы выше и скорость у нас больше. А здесь это заложено в конструкцию. Атаковал – оторвался, вышел из боя – набрал высоту, атаковал – оторвался. Это очень ранний вариант: С1 “Карл”. Всё равно очень опасный противник для “ишаков”» – «А почему прицел сдвинут в сторону?» – «Чтобы не отклонять голову при прицеливании и продолжать видеть цель, как через прицел, так и открытым левым глазом».

Техники и инженеры нас отогнали от самолёта, начали мыть, чистить, брать пробы всех жидкостей, в общем, разбираться с самолётом, а мы пошли в курилку. Почти у всех было впечатление от машины, как и у меня, до объяснений Сергея, и только Степан молчал. Я тоже молчал, понимал, что могу ляпнуть лишнее.

«Сергей, если спросят меня, отвечай сам, что сочтёшь нужным. Ты – опытнее. Я сейчас только определил, какая между нами пропасть! Мне бы твоё видение машины!» – «Это приходит с опытом! А его у тебя маловато! Да и летать ты стал много меньше. Выбирай время, целенаправленно. Летай!»

– А ты что молчишь, Андрюха? – задал кто-то вопрос.

– Серьёзный зверюга! Ещё бы и полетать на нём, да посмотреть на сильные и слабые стороны.

– Нам его и прислали для этого! – сказал Коккинаки. – Но ты же уезжаешь!

– Да, отменить поездку я уже не могу.

– Так всё-таки! Чем он тебе так понравился?! Движок слабенький, вооружение – никакое, в кабине явно неудобно, взлетать с мягких и раскисших аэродромов не может, чуть ошибся на посадке и лежи на капоте.

– А ты был на аэродроме в первый день, когда я приехал?

– Это когда ты Иваныча гонял? Был.

– А мы, между прочим, были на одинаковых самолётах. Просто у Александра Ивановича больше отточены горизонтальные манёвры, а у меня – вертикальные. А тут машина, созданная специально для вертикального манёвра. И управление одним пальцем. Триммеры под пальцем, шаг винта под пальцем, закрылки под пальцем, ещё какие-то предкрылки, так те просто ручкой управляются. Не надо думать о машине, только о бое. Не надо отрывать руку от ручки, чтобы выпустить подкрылок, убрать его. Хорошо сделанная машина. Для боя!

Ершов, задавший вопрос, откинул «ухо» шлема и почесал себя за ухом.

– Это да! У нас больше с рычагами «воюешь», чем с противником.

– Вот об этом и надо писать в отчётах, а не об общем зрительном впечатлении от внешнего осмотра.

– Андрюха в корень зрит! Меня они хорошо гоняли зимой! Еле-еле выкрутился! Теперь сам увидел почему! Очень стремительный самолет! – задумчиво сказал Степан.

Попрощался с ребятами и поехал домой. Риту нашел в зале на диванчике: обложилась книгами и увлечённо читает. Ещё и делает пометки в тетради. В обеде – отказано! Дескать, сам найди всё на кухне и в холодильнике, пока некогда. Есть одному не хотелось. Пошел в кабинет и позвонил Судоплатову:

– Товарищ Павел. Только что вернулся из Чкаловского, смотрел «Мессершмитт-109» из Испании. У него: перевёрнутый ЮМО, с непосредственным впрыском.

– Ты же говорил, что этого никто не делает!

– По моим данным, в июле этого года таких двигателей не было. Сейчас – есть.

– Похоже на наше?

– Принцип одинаковый, аппаратура – разная. Наша – проще по изготовлению. У немцев две дополнительных точки управления, а у нас – автоматическое управление.

– То есть ты считаешь, что взяли не у нас? Самостоятельная разработка? Или улучшили то, что мы сделали?

– Нет, товарищ Павел. Больше похоже, что сами делали, а вот автомат регулировки сделать не смогли.

– И то хлеб! Вы оба дома?

– Да!

– Я сейчас освобожусь и приеду.

Позвонил Аркадию Дмитриевичу. Он внимательно выслушал, но резко не прореагировал.

– Это ожидаемый результат! Скоро все двигатели будут такими. Удобнее!

Новостей больше не было, он только с самолёта. Звоню Николаю Николаевичу, и рассказал о «Мессершмитте», и визите Микояна. Его больше заинтересовал Микоян, а я пытался развернуть его на планер «Худого».

– Андрей, пойми! У нас разная производственная база! Если я выдам цельный металл, то меня сожрут металлурги! Но все несущие поверхности 185-го я планирую сделать из дюраля. Включая все рули. По прочности результаты расчётов я уже имею. При положительном ускорении мы не проигрываем, но тяжелее почти на 300 килограммов. С отрицательным – много хуже, зато двигатель должен работать. А «мессер» даст сбой двигателя и рулей глубины. К сожалению – на пределе. Усиливать киль некуда. Слишком велика прибавка в весе. Давай быстрей возвращайся, ты мне нужен в КБ.

Расстроился ещё больше, пошёл в зал к Рите. Меня встретил английский, который мы немного забросили за последние три-четыре дня. Она, оказывается, читала какую-то монографию об особенностях поведения различных языковых групп в Северо-Американских Соединённых Штатах, и решила попрактиковаться на мне!

Мне было сказано, что отныне мы будем не только говорить по-английски, но и кушать, и спать. Здорово, подумал я… Но эти замечания не вселили в меня оптимизма. Если кушать мы будем так же, как и сегодня, то меня это совсем не устраивает… И я еще больше расстроился. Рита начала меня расспрашивать о том, как прошёл день и постоянно поправляла мое произношение, подтрунивая надо мной и говоря, что это не английский, а смесь английского с нижегородским. Особенно тяжело мне давался злополучный R… После десяти минут попыток правильно произнести слово, я вдруг увидел у Риты в руках драже «лимонное», она заставила положить под язык штук пять конфет и говорить с ними во рту. Это была мука! Из-за сладкого потекла слюна, и приходилось довольно тяжело. Я, конечно, не сдавался. После того, как у меня наконец-то получилось, Ритуля сказала, что у меня есть выбор – либо прожевать конфеты, либо выплюнуть, но если я буду неправильно произносить слова, то она вернется к «лимончикам» и показала рукой на стоящий бумажный пакет.