Олег Дивов - Поворот рек истории

Не явились на снему лишь посадник и бояре Новгородской республики, ограничившись письменным посланием, в коем высказали большое сомнение в необходимости переустройства Русского государства.

Съезд продолжался целых две седмицы и достиг главного: Дума Великая Княжеств Больших и Малых была избрана сроком на два года. В декабре 1223 года новым Великим князем Всея Руси был утвержден Мстислав Мстиславич Удатный. Он оставался Великим князем вплоть до своей смерти в 1228 году и успел немало сделать для укрепления русского государства, в том числе создал постоянную порубежную стражу, привел к присяге на верность большую часть половецких ханов из междуречья Славутича и Дона. Он добился сбора особой подати со всех городов и уделов на содержание постоянной общерусской дружины – первого объединенного войска Русского государства. Наконец незадолго до кончины Мстислав Мстиславич предложил Думе перенести столицу из неспокойного Киева вглубь русских земель – для большей безопасности и удобства управления. На выбор поставил Смоленск и Владимир-Залесский. После долгих споров и рассуждений Дума отдала предпочтение Владимиру, и Кирилл Блаженный [20] Митрополит Киевский и Всея Руси (1224–1233). торжественно перенес митрополичье седалище в новый стольный град на Клязьме.

Зимой 1238 года объединенное войско Русского государства под командованием нового Великого князя Всея Руси Юрия Всеволодовича в жестоком двухдневном сражении на берегах Оки наголову разбило тумены монгольского хана Батыя, что заставило его отказаться планов от Западного похода и уйти обратно в заволжские степи…

Они обедали вчетвером в гостиной личной резиденции верховного правителя. Сидели крестом – Колчак напротив Зиверса, Романова напротив Тимиревой.

Александр Васильевич был в своем ежедневном мундире. Анна Васильевна, гражданская жена его, – в модном платье, которое сшила сама. Отто Карлович, по обыкновению своему, надел костюм-тройку, который весьма шел старому ученому. Татьяна была в простом черном платье, напоминавшем одеяние сестры милосердия. Свою массивную корону из сварного железа она сняла и поставила рядом на табурете, оставив на голове только мокрое полотенце, свернутое наподобие тюрбана, а черкесскую шашку, с которой не расставалась, повесила за спинку стула.

Прислуга расставила блюда и удалилась, чтобы не мешать им говорить, ведь собирались они нечасто.

– Анна Васильевна, – спросила великая княжна, – как продвигается ваша выдача белья раненым?

– Швеи мои едва справляются, сама же я вынуждена отвлекаться на переводы для отдела печати. С союзниками очень много переписки, – Тимирева бросила взгляд на Колчка. Тот молча занимался трубкой, собираясь закурить.

– А что это у вас за книга? – Татьяна приметила на столе рядом с Тимиревой белый томик. – Это с литературных вечеров Сорокина?

Анна Васильевна протянула книгу, и Романова нахмурила брови, силясь разобрать название:

– Что-то немецкое.

Усмехнувшись, Тимирева продекламировала:

– И выражалася с трудом на языке своем родном.

Татьяна закатила глаза:

– Ой, да бросьте, Анна Васильевна. Меня учили только английскому и французскому. Даже татб по-немецки знала плохо.

Александр Васильевич обратился к жене:

– Душа моя, не стоит сердить начальника моего штаба.

– Я не сержусь, – возразила Татьяна. – Хотя и устала от подобных шпилек еще в Царском Селе. Всяк заезжий генерал считал своим долгом поинтересоваться здоровьем «дядюшки Вилли».

– Отто Карлович, – обратился Колчак к Зиверсу. – Кстати, как ваше здоровье?

– Вашим молитвами, – ответил тот, поморщившись. – Практически восстановился после пыток, которым вы приказали меня подвергнуть.

– Я был вынужден. Тому, что вы рассказывали, не так просто было поверить, – пожал плечами верховный правитель, давая понять, что приносить извинения не намерен.

– А я вот быстро восстановилась, – беззаботно заметила Романова. – Правда, и пытали меня меньше.

– Суперструктуры значительно улучшают скорость заживления ран, – ответил ученый. – Хотя объяснить это я пока не могу.

– Верно, раны как-то сами затягиваются, – закончив один десерт, Романова принялась за новый – точно такой же. Он состоял из творога, залитого сверху ягодным вареньем. Татьяна называла его «красное и белое». Перед ней стояло несколько креманок с этим десертом. Никакой другой пищи она не ела.

В дверь постучали, затем в гостиную вошел черногвардеец – вместо фуражки на его голове была конструкция из черного железа, напоминавшая рыцарский шлем, к которому со всех сторон были приварены металлические ребра.

В остальном он выглядел как обычный фронтовик. Отсалютовав верховному правителю, гвардеец направился прямиком к Романовой и, сняв свою корону, склонил к Татьяне наголо обритую голову. Та повернулась к нему, и, сблизив лбы, оба замерли. Два ума пришли в зацепление.

Колчак со смесью зависти и недоверия смотрел на это таинство – нейронный раппорт.

– И почему мы так не можем? – спросила Тимирева у Зиверса.

– Потому что у нас с вами в голове нет ничего такого, что могло бы войти в резонанс, – ответил ученый и развел руками над головой. – А у них там целые структуры. Причем совершенно идентичные.

– Все в Черной гвардии наследуют из одного источника, – подняв голову, сказал гвардеец, и сидевшие за столом поняли, кто именно является тем источником.

Кивнув присутствующим, гость еще раз отсалютовал Колчаку и решительно двинулся к выходу.