Александр Мазин - Князь

Войска хакана были не только на стенах. Вдоль всего правого берега выстроились всадники. У большинства не было сверкающих доспехов, но их луки могли выбросить столько стрел, что затмилось бы щедрое волжское солнце. Пожелай русы высадиться – и через полчаса от пятнадцатитысячного войска не осталось бы и половины. Наверное, хакан Йосып очень желал, чтобы русы высадились. Но у русов были другие планы. Духарев улыбался.

Первая стадия военной кампании, разработанной восемь месяцев назад в Белозерье, выполнена безупречно. Если все пойдет так же хорошо…

Тут Духарев оборвал мысль и постучал по мачте. Не будем забегать вперед. И все-таки он многое отдал бы за то, чтобы узнать, как сейчас обстоят дела у великого князя…

Пока лодьи, водительствуемые Духаревым, плыли по Оке меж лохматых вятских сосен, огромное войско печенегов вышло к Боспору Киммерийскому и стало у границы ромейской Таврики. Обитатели крымского нома Византийской империи всполошились не на шутку.

На следующий день к лагерю прискакало посольство во главе с сыном херсонского протевона [19]Калокиром.

Старейшинам нома доложили о пацинаках и встретили посла тоже пацинаки, всадники цапон из орды великого хана Куркутэ.

Калокир не удивился. Он еще в ранней молодости имел дело с этим племенем. Он входил в состав посольства, ведшего переговоры с отцом нынешнего князя тавроскифов Игорем и его союзником Куркутэ. Калокир не сомневался, что пацинаки пришли «за подарками». Коли так, они их получат. Но взамен крымские ромеи попросят о какой-нибудь услуге. Может, пограбить неугодных Константинополю язычников. Или набежать на тех, кто перебивает торговлю херсонским купцам. Обычное дело. Потому, когда вели Калокира меж конических войлочных юрт, сын протевона готовился к встрече с пацинакским ханом.

Посольство провели через весь огромный лагерь, мимо сотен шатров и десятков тысяч воинов. Еще раньше послы увидели несметные табуны степных лошадок, пасущиеся неподалеку. При виде этакой силы Калокир даже подумал: не натравить ли степняков на Тмутаракань? А что, неплохая идея. И конкурентов прижать, и князя тавроскифов Сфендислава (так называли Святослава в Константинополе) кровно обидеть. Причем обида будет не на Византию, а на пацинаков Куркутэ.

Калокир еще обдумывал эту мысль, когда пацинаки привели посольство к громадному шатру, не украшенному ни знаменем, ни бунчуком.

Кучку ромеев запустили внутрь… И изумленный Калокир увидел не пацинакского хана, а хорошо знакомого ему по парсунам [20]молодого князя Сфендислава.

О да, при необходимости великий князь киевский мог спать на голой земле, положив голову на седло и укрывшись попонкой. Но когда надо было произвести впечатление, он и это умел.

Шатер князя, способный вместить пару сотен человек, был выстлан отменными персидскими коврами. «Задником» служил огромный гобелен европейской работы, присланный Святославу в подарок дьюлой Такшонем. Гобелен был захвачен уграми лет сто назад, но краски его не потускнели. На гобелене храбрые рыцари Карла Великого секли на бастурму каких-то мавров. Под гобеленом разместились воеводы и ближние бояре великого князя в полном парадном вооружении.

Сын протевона херсонского Калокир удивился, увидев столько тавроскифов, вернее русов, как их теперь чаще называли. Пацинак в шатре оказался один, молодой, еще моложе Сфендислава и чертовски красивый. Золота на нем было так много, что хватило бы набить небольшой сундучок. А вот оружие и у пацинака, и у русов, тоже увешанных златом и самоцветами от сапог до шапок, было не парадное, а боевое.

В отличие от своих ближников Святослав был одет весьма скромно: в белые портки да красные сапожки. Единственное украшение – серьга в ухе. Послам представилась редкая возможность полюбоваться мускулистым торсом князя-воина и затейливыми татуировками, украшавшими его руки. Наилучшей, безусловно, было изображение оскалившегося пардуса на правом плече князя.

– Говорите, – коротко бросил Святослав.

– О великий князь киевский, хакан тмутараканский, несравненный воитель Святослав, сын Игоря! – провозгласил Калокир. – Позволишь ли вручить тебе скромные дары, присланные почтенными людьми града Херсона?

На языке русов Калокир говорил с акцентом, но, в отличие от прочих ромеев, имя Святослава и его отца выговорил чисто, не ломая их на византийский лад – «Сфендислав» и «Ингорь».

Князь кивнул, и ромеи выложили на ковер кучку богато инкрустированного, но бесполезного в деле оружия.

Дары и впрямь были скромными. Великий князь нахмурил брови. По знаку Святослава один из ближников небрежно сгреб эту кучку к стенке шатра.

Посланцы-ромеи несколько струхнули. Но их старший держался молодцом. Сразу видно: воин, а не приставка к чернильнице.

– Позволено ли нам узнать, с какой целью собрал ты столь многочисленное войско и привел его сюда?

– Разве это не моя земля? – спросил Святослав.

Вообще-то здесь была печенежская степь. Святославова Тмутаракань располагалась дальше, по другую сторону Боспора Киммерийского. Но кто же станет спорить в такой ситуации…

– Конечно, конечно! – поспешил согласиться ромей. – Но неужели ты, великий князь, да продлятся твои дни вечно, предполагаешь, что столь могучее войско необходимо для защиты границы с землями неизменно дружественного тебе кесаря Никифора? Мы, мирные обитатели Таврики, добрые соседи твоим подданым в Тмутаракани, пребываем в недоумении. Разве забыл ты, что между отцом твоим и кесарем был подписан договор о дружбе и союзе?

– Я – не мой отец, – холодно произнес Святослав. – И кесарь далеко. Кроме того, мой отец подписывал договор с совсем другим кесарем. Говоришь, вы в недоумении? Я дал бы вам пять дней, чтобы это недоумение разрешить, но, думаю, мои воины оголодают раньше. Ступай, ромей, расскажи своему отцу, что ты видел и слышал!

Не зря херсонских послов провели через весь военный лагерь, позволив ромеям сполна «насладиться» зрелищем могучего войска на отдыхе и предположить, что может случиться с крымскими колониями Константинополя, если киевский князь «Сфендислав» и его воины – русы и пацинаки – останутся «голодными».

На следующий день с греческой стороны потянулись в лагерь подводы со снедью. Первый намек ромеями был понят правильно. Второй – тоже.

Ровно через пять дней Калокир приехал опять. На этот раз его дары нельзя было назвать скромными. Правда, денег привезли маловато, зато драгоценной утвари, шелков, пряностей и прочего ценного товара оказалось достаточно, чтобы с лихвой покрыть выплаченный печенежскому хану Кутэю аванс. Ромейские богатеи рассудили здраво: лучше отдать толику, чем потерять все. Пока дождались бы подмоги из метрополии, тридцатитысячное войско русов и печенегов стерло бы в порошок гарнизоны крымского нома. Да и не факт, что император Никифор Фока рискнул бы отправить сюда армию, достаточную для разгрома русов. Так что поделились.