Александр Март - Механики. Часть 51-60

— Пипец! – только и произнёс Слива.

Быстро ставим на ноги Котлету и втроём разворачиваемся назад. Шелест всё громче, шипение всё отчётливее и отчётливее слышно. И, кажется, его стало больше, значит, там несколько этих тварей, и они ползут сюда.

Дышим так, как будто сейчас пробежали метров двести на время в полной боевой. И вот почему-то сейчас, я поймал себя на мысли, что сейчас я умру, мы все умрём. Слива, вон, уже достал гранату и, сглотнув, вцепился в чеку.

— Не вздумай её бросить, – почему-то сказал я ему, – потолок осыплется.

— Кабздец нам, мужики, – как-то страшно обречённо произнёс Слива, – не отобьёмся.

Страшно стало просто нереально, до жути, до дрожи в коленях. Перед нами лежит мёртвая тварь, её тело в диаметре метра полтора-два, и ещё минимум парочка таких же ползёт сюда. Мы эту-то всемером еле завалили, а с теми двумя точно не справимся.

Посмотрев, как Слива держит гранату, почему-то вспомнил фильм «Чужие». Помните, там была серия про космических десантников, когда они по туннелю убегали, и девка вернулась за своим командиром? Их чужие окружили, и они себя взорвали. Млять, я сейчас умру?

И тут рядом взревела бензопила. Котлета что, собрался этих гусениц бензопилой резать? Не поможет, они его вместе с ней сожрут. Но он, дав полный газ, подбежал к лежащей гусенице и стал просто её резать, он стал вырезать из её тела здоровенные куски плоти. Полетели брызги, ошмётки, ещё какая-то гадость.

— Помогайте млять, – заорал он, повернувшись к нам.

В нос тут же шибанула такая вонь, что у меня аж башка закружилась. Слабо понимая, что он хочет, мы подбежали к нему и стали руками вырывать куски плоти. Слива достал свой нож, затем я, как какие-то одержимые мы рвали, резали, пилили эту тварь. Котлета просто выпиливал из неё здоровые куски.

Спустя несколько секунд меня вырвало, следом Сливу. Котлета весь в этой слизи продолжает резать гусеницу, он всё глубже и глубже вгрызается в её большое тело.

Мне плохо, мне пипец как плохо! Рюкзаки мы уже скинули, автоматы хрен знает где, руками, ногами, ножами, чуть ли не зубами вырываем куски. Кажется, я понимаю, что он хочет сделать и от этого мне становится ещё страшнее и противнее.

— Залезаем! – орёт мушкетёр, глуша свою бензопилу.

Сливу вывернуло ещё раз, меня тоже, только уже какая-то желчь выходит и тошнит так, что просто пипец.

— Не-а, – мычит Слива, когда Котлета первым, ещё раз проблевавшись, полез внутрь тела гусеницы, он ещё так откинул кусок её плоти. Откинул так, что кровь и слизь тут же окатила его с ног до головы.

— Запах, – орёт Котлета, – они нас не учуют, залезайте мать вашу!

Пипец, я не знаю, как назвать эту ситуацию. Из-за тела этой мёртвой гусеницы я увидел, как из туннеля выползла другая, такая же тварь. Всё, больше ждать нельзя! Мы со Сливой просто рванули руками плоть и полезли внутрь этой твари. В нос шибанул такой запах, что у меня мгновенно полились слёзы из глаз. Блевать уже нечем, всё содержимое желудка где-то тут, в ошмётках этой твари.

Мы как-то умудрились забраться туда втроём, скукожится в позе эмбрионов, оставили только небольшую щель, чтобы тут совсем не задохнуться.

Блеванули ещё по разу, не знаю, чем, но как-то смогли выдать еще по порции. Я закрыл глаза, стараясь переключиться, не видеть, где я нахожусь. Но, млять, вокруг меня тело животного, оно обволакивает меня, как какая-то вода, только очень плотная вода, на лице эта гадость. Одно хорошо – я в комбинезоне, и на тело не попадает эта слизь, иначе бы я умер от разрыва сердца.

Мы бросили около твари всё, что только могли, Слива, вон даже разгрузку снял, я тоже, Котлета, и тот выкинул свою бензопилу.

Я не знаю как, но мы поместились внутри, мы сидим внутри убитой твари. От осознания этого, становилось ещё страшнее, даже ужаснее и противней.

Бам! – тело гусеницы вместе с нами дёрнулось. Шипение и треск рядом, бам – ещё раз. Я не знаю, сколько мы так сидели, я потерял счёт времени. Слива потерял сознание, и его ноги выехали из тела твари, а я даже пошевелится не могу, настолько я скручен, Котлета, вон, часто часто дышал, а потом, походу, и его вырубило, он как-то ровнее стал дышать.

Наше укрытие пошевелилось ещё несколько раз, один раз я почувствовал, как гусеница забралась на тело этой, в которой мы укрылись, видать, тварь такая, осматривала тут всё, а потом шипение и треск стали удаляться. Они ушли, эти твари ушли.

Я просто откинул кусок плоти и вывалился, вернее, выскользнул наружу. Мне, пипец, как плохо, в глазах круги, нос, уши, рот, всё забито какой-то слизью. Вон торчат ноги Сливы. Пытаюсь его вытащить, но руки не слушаются, да и скользят по этой гадости. Вижу ногу Котлеты, хватаюсь за неё и, стиснув зубы, выдёргиваю его наружу.

Котлета без сознания, но выдернулся он очень легко, вот что значит – мы все скользкие и липкие.

Бью его по щекам и опять хватаю Сливу, только уже за одну ногу. Раз, получилось, Слива выехал как по маслу, он вообще весь красный и в слизи. Впрочем, и я такой же, и Котлета. Меня снова вывернуло, не знаю чем, но что-то я выблевал. Я даже вытираться не стал, настолько мне было плохо, противно и тошно.

С трудом переворачиваю Котлету на бок, затем Сливу, тормошу их, сам стою на коленях, меня трясёт, меня нереально трясёт. Мне ещё никогда в жизни не было так плохо!

Хлоп, Слива открыл глаза, отплевался, его снова вырвало. Затем очухался Котлета, повторил то, что сделал Слива, только блевал он больше, видать, наглотался.

Я обессиленный падаю на пол и раскидываю руки. Если сейчас снова приползут гусеницы, пусть меня жрут! У меня нет сил пошевелить даже пальцем, мне уже всё равно, я просто опустошён.

И тут я услышал, как снова где-то что-то щёлкнуло, затем загудел двигатель, и перегородка стала открываться. Если там охрана, нас сейчас прям тут и кончат. Плевать, лишь бы не быть сожранными.

19 Ноября. Мир Белазов. Гора.

Как только перегородка открылась достаточно, чтобы в щель протиснулся человек, сюда выскочил Клёпа, за ним все остальные ребята. Выбежали и просто встали, как вкопанные, увидев нас и все, что тут вокруг.

— Они её жрали, что ли? – выдал Упырь

После нескольких секунд ступора мужики подбежали к нам, начали тормошить. А нам плохо, пипец… Кто-то приложил мне к губам флягу с водой. Слышу рядом звуки блевоты, видать кого-то вывернуло.

— Внутри спрятались засранцы, – крякает Риф, – умно.

Снова пью воду из фляги, хорошо, что на боку, меня опять вырвало.

— Берём их, – это Колючий, – к крану их всех, быстро!

Чувствую, как меня берут за руки и просто волокут по полу. Куда? Кто? Какой, нахрен, кран? Дайте мне спокойно умереть. Кто-то матерится, кто-то блюёт…

Через некоторое время чувствую, как на меня начинают лить воду, вода холодная, но мне стало нереально хорошо. Напор усилился, и вода начала приводить нас в чувство. Сквозь какую-то вату слышу переговоры ребят, кажется Клёпа с Колючим, проблевавшись, стоят на стрёме. А нас поливают Риф и Упырь. Раз, меня перевернули на бок, снова поливают водой, потом на другой, снова поливают, сорвали капюшон, расстегнули сзади молнию на комбезе, туда полилась вода. Холодно же млять уроды, но сил что-то сказать нет.