Михаил Антонов - Счастливые времена [СИ]

А под этим фотопортретом нашлась еще одна, правда, любительская фотография. Здесь Лесневская была уже без платья, но не подумайте плохого, просто снята она была на пляже, о чем свидетельствовала и карандашная надпись на обороте. «Елена Прекрасная на Увильдах. Июнь 1985 г.» На заднем плане, слева от точеной фигуры девушки, виднелась также повзрослевшая Наташка Федоренко, сидящая на коленях и над чем-то смеющаяся, а справа подняли головы лежавшие на песке двое парней. В одном из них Женя узнал Сережку Меньшова, а второй, с глупым выражение лица, был он сам.

Поглядев на эту фотографию, Никонов сразу понял, почему он мог бы жениться на Лесневской. От такого счастья он бы и сейчас не отказался.

Женька наугад раскрыл одну из следующих страниц. На двух фотографиях заботливые родители купали малыша. В счастливых папе с мамой без труда можно было узнать его и Лену. Никонов готов был смириться с тем, что сейчас 1995 год, но почему он ничего не помнит. Что за амнезия такая? У кого бы спросить? У Сереги? И он опять набрал номер друга.

В «Труде» половина четвертой полосы была посвящена компьютерной теме. Поскольку у меня к этой проблеме всегда был интерес, то статья о «хакерах» — взломщиках чужих защищенных программ, меня заинтересовала и я погрузился в перипетии электронного ограбления «Сити бэнка».

В этот момент зазвонил телефон. Сняв трубку, я снова услышал голос Никонова. После некоторого вступления Женька спросил:

— Слушай, я в последнее время ничем не болел?

— А как же, — согласился я, — коклюшем, дифтеритом, гонореей, сифилисом, СПИДом и лихорадкой Эбола.

— Нет, я серьезно. Понимаешь, у меня какие-то провалы в памяти.

— А, ну так это совсем просто — пол-литра на стол, и мы с тобой вместе восстановим розовое прошлое и даже увидим голубые дали будущего.

— Будущего у меня больше, чем достаточно. Есть у меня водка, ты можешь сейчас зайти?

— Пить с утра? Фу, как неприлично.

В то же время в голосе Никонова чувствовалось столько тревоги, что я вполне серьезно добавил, что сейчас приду. Но сразу я не собрался, поскольку начался «Дорожный патруль». Только ознакомившись с последними московскими криминальными происшествиями, я накинул курточку и пересек двор. Поднявшись на второй этаж, я позвонил в дверь Никонова. В прихожей было полутемно, и я не сразу сообразил, что меня удивило во внешнем облике приятеля. Когда же мы прошли на кухню, то я, наконец, понял, что мой друг заметно помолодел.

— Ты что-то на себя не очень похож. Неужели ты ездил в Уфу омолаживаться? А как к этому Ленка отнесется?

— Какая Уфа?

— Ну, как же, твоя жена звонила в понедельник, пригласила меня с супругой на десятилетие вашей свадьбы, которое вы собираетесь отмечать завтра. А про тебя рассказывала, что ты укатил на какой-то скучный научный симпозиум историков Урала в столицу Башкирии.

— Ты хочешь сказать, что меня дома нет?

— Нет, почему же. Ты, Жека, дома, у себя. Но, судя по твоим последним репликам, похоже, что дома у тебя не все.

Я постукал себя пальцем по виску. Никонов тоже хлопнул себя по лбу и воскликнул:

— А я-то думаю, куда же мой паспорт делся. А он его с собой в командировку забрал. В Уфу.

Я с тревогой поглядел на друга.

— Кто забрал? Какой паспорт?

— Да мой же. Может, я — второй — уехал с ним в Уфу, поэтому его и нет среди остальных документов.

Женька никогда всерьез не занимался спортом, и хотя был на несколько сантиметров выше, однако ни за что не справился бы со мной. Уверенный в своем физическом превосходстве, я молча взял со стола кухонный нож со следами сливочного масла на лезвии и спрятал его в выдвижной ящик. Затем, успокоившись за свой тыл, я рискнул повернуться к другу спиной и открыл дверцу холодильника. Мне все стало ясно.

— Здорово гудели в Уфе? Слушай, давай я сейчас вызову скорую. Да нет. Эти тебя не возьмут, — размышлял я вслух. — Сейчас есть какие-то умельцы, которые из запоя прямо на дому выводят. У тебя есть свежие газеты?

— Ни черта у меня нет, — обиделся приятель. Ни газет, ни запоя.

— А кто половину «Зверя» вылакал?

— Не я — Петрович.

— Какой Петрович? Смолянинов?

— Да!

— Ты в окно посмотри, — не выдержал я. — Вон он с супругой вышагивает. Трезвый, как стеклышко.

Действительно, в кухонное окно можно было увидеть, как через двор прошли Смоляниновы.

— Интересно, а почему они кругами ходят, а домой не идут? — спросил Женька.

— По-моему, они и идут домой, в пятиэтажку. Они теперь там живут.

Женька удивленно посмотрел на меня и спросил:

— И когда они туда переехали?

— Да несколько лет назад.

— А кто сейчас живет в шестой квартире?

— Сначала какой-то милиционер жил. Потом он, вроде, развелся, а его супруга недавно квартиру продала кому-то. Но сейчас еще никто туда не въехал.

— Как продала?

— Обычно. Как продают — за деньги.

— А что, сейчас можно квартиры продавать?

— Сейчас с деньгами все можно. Даже человека безнаказанно убить. Нет, все же надо «скорую» вызвать для тебя.

— Да пошел ты со своей «скорой», тут такое дело произошло. Заснул я вчера — двадцать четвертого октября, а проснулся сегодня — двадцать пятого.

— Представь себе, со мной произошла аналогичная история. Перебил его я. — Просыпаюсь я сегодня утром, глядь, а сегодня — двадцать пятое октября 1995 года. И у меня есть подозрение, что завтра наступит двадцать шестое.

— Да. Но, я заснул в октябре 82 года, а не 95-го.

Я расхохотался.

— Ты классно меня разыграл. Мне давно не было так весело.

— А что ты скажешь, если мы сейчас постучим в шестую квартиру и оттуда выйдет еще один Смолянинов? Ты же сам говорил, что я выгляжу очень молодо?

— Да, — согласился я.

— Так вот, я сегодня видел двух Петровичей: один гулял с женой, а второй — менее седой — заходил ко мне и пил мою водку.

— Нет, я — пожилой человек. Мне тридцать шесть лет, я стар для таких экспериментов. А ты — тоже старый, хотя и молодо выглядишь, да, вдобавок, болеешь. Давай, не будем ломиться в пустую квартиру!

— Да я тебе докажу!

Евгений выскочил в коридор, спустился на первый этаж и забарабанил в дверь шестой квартиры. Как я и ожидал, никто ему не открыл. Никонов поднялся на второй этаж и позвонил в восьмую квартиру, но и там его никто не ждал.

— Наташка, наверное, торговать ушла, — подсказал я ему, глядя на бесплодные его усилия.

Медленно, как на Христос на Голгофу, Женька прошел в свою квартиру.

— Ладно, если не хочешь врачей, давай займемся самолечением. Где у тебя таблетки? — спросил я, видя его состояние.

— В спальне, в гардеробе.

Я прошел в комнату, а Женька присел на полочку для обуви в прихожей. Я нашел аспирин и анальгин и собрался сообщить об этом другу, как в дверь позвонили. Женька не шелохнулся. Я подошел и открыл дверь. Вот кого я меньше всего ожидал увидеть, так это Григория Федоренко.