Дмитрий Евдокимов - Другие правила [litres]

Я не стал пороть горячку и отправился прямиком в «Царский терем» – гостиницу в центре города, где нами с Алешкой заранее были зарезервированы апартаменты. Канонады со стороны порта не слышно, значит, есть время повидаться с супругой, лично успокоить ее, а не присылать уведомление, что сумел спастись, с посыльным.

Перепуганная нашим неожиданным появлением служанка пыталась остановить меня сообщением, что княгиня нехорошо себя чувствует, но я не обратил на нее внимания. А как еще может себя чувствовать любящая жена, когда муж не то убит, не то схвачен врагами?

Апартаменты впечатлили – из прихожей я попал в небольшую гостиную, откуда двери вели еще в три комнаты.

– Натали! – крикнул я, не зная, в какую комнату направиться далее.

За одной из дверей раздался шум, указавший мне верное направление движения: посреди комнаты стояла Натали. Сдвинутое резким подъемом на ноги кресло, опрокинутая миска с водой, сдернутый со лба тряпичный компресс, непривычная бледность, разлитый по помещению запах каких-то лекарств, выражение лица, на моих глазах переходящее от отчаяния к надежде и радости, блестящие в уголках глаз слезы – что еще нужно, чтобы заставить сердце мужчины биться учащенно?

– Наташа!

– Миша!

– Всё в порядке, любимая, мы спаслись, всё хорошо! – показалось, что если бы я не успел заключить ее в объятия, Наталья не устояла бы на ногах.

– Миша! – мою шею покрыла серия поцелуев. – Миша, я очень прошу тебя, когда всё закончится, давай уедем! Давай уедем в Холодный Удел, чтобы вокруг не было никаких улорийцев, фрадштадтцев, тимландцев и силирийцев! И никаких похищений, интриг и войн! Я прошу тебя! Я так от всего этого устала!

– Конечно, дорогая, – легко согласился я. Потому что мне и самому вся эта суета до чертиков надоела, да и перечить женщине в такой ситуации просто глупо. – Всё будет так, как ты захочешь. Нужно только разобраться с этими надоедливыми островитянами.

– Я всё понимаю, это твой долг, – едва слышно выдохнула Наталья, – но прошу тебя, умоляю: будь осторожен!

– Я буду просто самой осторожностью! – второй раз за две минуты дал я легкое обещание.

– Врешь ты всё! – маленький кулачок неожиданно ткнул меня под ребра.

– Никак нет, командир, – улыбнулся я, – просто поднимаю тебе настроение!

– Иди уже, разбирайся со своими фрадштадтцами!

– Они надолго запомнят этот год!

Ну вот, супругу успокоил, теперь можно и войной заняться.

Царевича Алексея я нашел в совещательной зале адмиралтейства. Он понуро сидел во главе стола, окруженный целой толпой что-то втолковывающих ему флотских офицеров. У другого конца стола склонились над картой командиры Белогорских полков Волков и Торн. Радует, что они уже здесь.

– Миха! – радостно заорал Алексей, обернувшись на звук открывающейся двери, и в следующий момент, растолкав офицеров, заключил меня в объятия. – Миха! Живой!

Вот за что люблю младшего Соболева, так это за его непосредственность – никакой тебе субординации, правил этикета и прочих условностей, он просто рад меня видеть – и всё тут.

– Живее всех живых, – ответил я непонятной здесь никому остротой, – как тут у вас обстановка?

– Да вот, господа флотские офицеры утверждают, что наш единственный шанс заключается в обороне гавани от фрадштадтцев, а любой выход за ее пределы грозит нам разгромом.

– Боюсь, что господам придется изменить свое мнение, потому что островитяне должны быть наказаны за свою наглость и вероломство.

– О боги! – схватился руками за голову пожилой седовласый офицер маленького роста. По его богатому мундиру, а также легкому акценту я сделал безошибочный вывод о его личности.

– Если не ошибаюсь, адмирал Лозанов, Хуан Карлович? – на всякий случай осведомился я у нашего натурализованного рангорнца, поставленного командовать флотом в Южноморске. Будучи урожденным рангорнским дворянином, он звался Хуаном Карлосом де Лозано.

– Если не ошибаюсь, генерал-лейтенант Бодров? – гордо вскинув голову, парировал Лозанов. Это он со мной старшинством мериться собрался, что ли?

– Совершенно верно! А также заместитель начальника Воинского приказа. Добрый день, господа офицеры! – я попытался проскочить острый угол возможного конфликта на почве старшинства званий и должностей, перейдя к разговору с общей массой присутствующих. Но отделаться от адмирала было не так-то легко.

– Я знаю вашу должность, ваше сиятельство, и знаю, что в этой кампании вас поставили надо мной! Но я хочу сразу поставить вас в известность, что не позволю бездумно гробить с таким трудом создающийся флот!

– Да бог с вами, Хуан Карлович! – я всплеснул руками. – Кто ж говорит про это? Сейчас мы оценим обстановку и обязательно придумаем что-нибудь эдакое, от чего фрадштадтцам станет очень неуютно.

Что удивительно, у меня не было ни единой дельной мысли на этот счет, но при этом я нисколько не сомневался в конечном успехе, даже с поправкой на незнание морского дела. Какая-то метаморфоза произошла со мной: я не только освоился, прижился в новом мире, но и стал гораздо сильнее, увереннее в себе. И если в первый год жизни в новом мире меня еще мучили сомнения, я всего боялся, переживал и хотел вернуться обратно, то сейчас уже я был благодарен судьбе за случившееся. Скорее всего, мое истинное место именно в этом мире, именно здесь я смог стать собой. Собой настоящим.

Дальше всё пошло по накатанной колее: сбор и обработка донесений, осмотр позиций, рекогносцировки на суше и на море. Рутина. Необходимая часть подготовительной работы.

Нужно признать, что общая картина военного противостояния выглядела странно, и я всё время боялся что-то упустить, прозевать какой-то скрытый маневр неприятеля. Потому что по видимой мне расстановке сил наши противники не могли получить решающего преимущества. То ли Фрадштадт с Улорией никак не могли согласовать свои действия, то ли наше распределение сил стало для них неприятным сюрпризом. Ну, или я чего-то не понимаю.

С началом военных действий князь Григорянский придвинул свою армию к самой границе. Хотел король Янош того или не хотел, но был вынужден реагировать на опасность флангового удара. Правда, сделать он это решил по-хитрому, выставив лишь формальный заслон в две тысячи пехотинцев-новобранцев и полтысячи уланов. Данное войско активно занималось имитацией бурной деятельности – лагерь рос, словно на дрожжах, каждый день в него прибывали всё новые и новые части, подвозилось продовольствие, фураж, боеприпасы, кавалерия ежедневно проводила многочисленные рекогносцировки. Хитрость заключалась в том, что те свежие батальоны и эскадроны, что приходили днем, ночью уходили обратно. Таким образом, улорийское командование надеялось удержать Северную армию на месте и получало возможность сконцентрировать против царевича Федора наибольшее количество войск. И всё было бы ничего, если бы за всем этим безобразием преспокойно не наблюдала наша разведка.