Владимир Коваленко - Пусть будет иначе

Создается мнение, - высказался напоследок Гудериан, что мы имеем на этом участке фронта дело с совсем другой армией, ни по выучке, ни по техническим характеристикам не имеющей ничего общего с Красной Армией. Если хотите знать мое мнение, эта окруженная армия сейчас требует от Германии большего внимания, чем все остальные вооруженные силы русских.

После столь пылкой речи Гудериана, фон Клюге вынужден был на минуту призадуматься.

Вы представляете, генерал, что с нами будет, если я доложу об этом Гитлеру?

Я готов лично доложить Гитлеру об этой ситуации, - с солдатской прямотой отчеканил генерал-полковник.

Фон Клюге задумался. Всем было известно, что Гудериан ходил у Гитлера в любимчиках. Может быть, что-то из этого и выйдет?

Послушайте, господа генералы, - сказал он, напоследок, - Одними фразами мы от Гитлера не отделаемся. Необходимо в ближайшие день-два раздобыть вещественные доказательства. Мне необходимы от вас не только фотографии секретного вооружения. Мне необходимы образцы этой техники. Напоминаю, даю вам на это два дня, господа.

Он вскинул руку в фашистском приветствии, они ответили тем же и вышли из его кабинета.

Как будем действовать? - спросил у своего коллеги Гейнц Гудериан, - Одной командой, или каждый за себя?

Двумя командами у нас в два раза больше шансов, - ответил Гот.

Тогда, желаю удачи, - два командующих пожали друг другу руки и отправились к своим автомобилям, которые ожидали их у ворот штаба.

Темная безлунная ночь опустилась над лесом. Небо, днем ясное, к вечеру затянуло тучами и на землю упали первые капли дождя. Старший лейтенант Сергей Онищенко спрятался в свою палатку. В такую погоду не хотелось выходить наружу. Хотелось завернуться в теплое одеяло и спать до самого утра.

"Тоже мне, Белоруссия", - подумал он, - "А погода, как у нас в Ленинграде".

При воспоминании о Ленинграде, ему стало немного грустно. "Интересно, как там Марина, как отец с мамой"? Странные вещи произошли в его жизни, кому сказать - не поверят, но и говорить об этом никому ничего нельзя. В самом деле, как могло случиться, что он, двадцатипятилетний старший лейтенант советской армии, вдруг окажется на войне, и на какой войне? На той, которая уже шестьдесят лет, как закончилась. Если вдуматься, так все эти люди, окружающие его сейчас, уже давно должны быть мертвыми. Но думать так Сергею не хотелось, потому что, вот они, ходят тут, беседуют с ним, смеются, занимаются своим делом. Если думать о них, как о покойниках, то совсем спятить можно. А попал он сюда, по собственному желанию. Никто его насильно не гнал, рукой его не водил, когда он контракт подписывал. Просто это был единственный способ заработать хорошие деньги, при этом, занимаясь тем, на что учился. Когда его приятель, Колька Михайлов, под страшной тайной сообщил ему, что набирается отряд добровольцев для участия в военных действиях, и за это платят совершенно сумасшедшие деньги, Сергей сразу решил, что он согласен. Его, конечно, интересовало, за кого и против кого он будет воевать, но больше всего интересовали именно деньги. Дело в том, что у него была девушка, которую он любил, и на которой рад был бы жениться, но как это сделать, когда на его зарплату и сам он прожить не мог. Хорошо еще, что он жил с родителями, все не надо платить за квартиру, но стыдно. Стыдно за то, что он - молодой, здоровый человек не может обеспечить свою семью. Таким образом, именно деньги были причиной, по которой он попал сюда. А, уже попав на эту войну, он понял, что теперь судьба этих людей и его судьба слились воедино. Пусть умом это и трудно было понять, но он чувствовал, что никакое это не прошлое. Все, что здесь происходит с этими людьми, с этой страной, а теперь и с ним, Сергеем Онищенко, и есть самое настоящее. После того, как он насмотрелся на страдания этих людей, оказавшихся во вражеском окружении, наслушался их рассказов, он понял, что останется здесь, даже, если не получит за это ни копейки. Самое главное, это то, что он здесь, в самом деле, был нужен. С приходом сюда новой техники и новых специалистов, положение окруженной группировки коренным образом изменилось. Теперь они уже не боролись отчаянно за свою жизнь, а планомерно расширяли свою территорию. Слишком велико было их преимущество в технике. Кроме того, часть старого личного состава постоянно отводилась на большую землю, где этих людей подлечивали, восстанавливали их силы, а потом обучали пользоваться новой техникой и вооружением. Благодаря каким-то трюкам со временем, на все это уходило, по местным меркам, не больше суток, и мощь их группировки росла прямо на глазах.

Сегодня ночью, Сергей не был на дежурстве, и, следуя старому солдатскому правилу, которое гласило: "Солдат спит - служба идет" забрался в свой спальный мешок, закрыл глаза и погрузился в крепкий и здоровый сон.

Пробуждение его не было столь же безоблачным, как отход ко сну. Чьи-то крепкие руки схватили его, перевернули, а потом он почувствовал сильный удар по затылку, и сознание покинуло его.

Возле уха Романова раздался зуммер рации.

Да, Романов слушает, - проговорил Виктор сонным голосом, с трудом разлепляя глаза и нащупывая в темноте трубку.

В следующий момент сон его как рукой сняло.

Что? - переспросил он, и, выслушав ответ, сердито бросил, - Сейчас буду.

Вскочив с койки, он быстро натянул на себя форму, обул сапоги и вышел из комнаты, которую занимал на постой в Новогрудке. До здания штаба от него было два шага. Поздоровавшись с часовым, он прошел коротким коридором и открыл дверь, ведущую в просторное помещение, где уже находилось три человека: Конев, Непряев и начальник штаба, генерал Трубачев, тоже из 90-х годов. Все они выглядели крайне встревоженными. Быстро поздоровавшись со всеми, Романов задал вопрос Коневу,

Как это произошло?

Диверсия. Немецкая разведгруппа незаметно пробралась в наше расположение. Часть людей вырезана, часть пропала без вести. Вероятней всего, забрана в плен. Самое плохое, что угнаны два танка Т-72. Совершенно секретная техника попала в руки немецкого командования. Это просто катастрофа.

Не так много времени понадобилось Романову, чтобы представить себе все последствия этого события, и последствия эти могли быть по-настоящему ужасны. Немецкие инженеры быстро смогут разобраться в конструкции нового танка, и многое из новых изобретений возьмут себе на вооружение.

Я вот чего не могу понять, - медленно проговорил он, поднимая глаза на Конева, - Каким образом они могли похитить танки? Пробраться незаметно на наши позиции - это я понимаю, взять языка - понимаю, но вывезти незаметно танк - увольте, не пойму. Разве никто не слышал работы двигателя, разве наши соседние подразделения не видели, что танки идут в сторону вражеских позиций? Почему никто не запросил их по рации? Это что? Преступная невнимательность, или предательство?