Владимир Коваленко - Пусть будет иначе

Отставить стрелять в белый свет! - услышал он за спиной сердитый окрик старшины Богомазова.

Обернувшись, он увидел, как старшина ползет к нему из траншеи.

Береги патроны, сынок, - сказал старшина, подползая к нему и внимательно оглядывая стену противоположного здания, занятого уже немцами, - Патроны теперь на вес жизни. Стреляй только наверняка и короткими очередями. Ну, я пошел, красноармеец, готовься.

К чему? - не понял Белых,

Думаю, к штурму, а в общем, ты должен быть, как пионер, всегда готов, - ответил старшина, потом тяжело вздохнул и пополз назад в траншею.

Может быть, старшина и хотел подбодрить его, но после этих слов, Ивану, вдруг, все стало предельно ясно. В самом деле, скоро немцы пойдут еще в одну атаку. Сколько уже таких атак наша рота отбила за последние три дня? Но каждый раз немцы продвигались еще на несколько десятков метров вперед. Больше отступать было некуда. Значит это конец. Нет, Иван не плакал и не думал сдаваться. Он будет отстреливаться до последнего патрона. Вот только патронов этих осталось всего сорок, и теперь, после того, как немцы захватили аэродром, больше уже их не подвезут. Он посмотрел вокруг себя каким-то пронзительным взглядом, желая запомнить весь этот мир, вокруг. Все-таки жаль, что он покидает его так рано.

В голове его, непонятно откуда, пронеслись строчки стихов, возможно слышанные им когда-то:

А день придет, и я умру.

Не встану больше поутру,

И не увижу больше дня.

Мир будет жить - но без меня.

И ему вдруг так захотелось жить, что он, некрещеный отрок, комсомолец, никогда не веривший в бога, взмолился вслух,

Господи! Услышь меня. Сделай что-нибудь, чтобы все это не свершилось!

И в следующую секунду он вздрогнул и перекрестился, потому что дом, напротив, вдруг раскололся от мощного взрыва. Потом, еще три взрыва, один за другим, потрясли и разрушили этот дом, и Иван понял, что по нему прямой наводкой бьет наша артиллерия. Не понятно было только, откуда взялась эта пушка. А потом произошло вовсе непонятное: откуда-то, сзади, появились диковинные танки и понеслись на страшной скорости к разрушенному дому. За ними мчались бронированные машины, похожие на танки, но без пушек, и, наконец, следом за ними, с криками "Ура", бежали наши красноармейцы. Иван тоже вскочил во весь рост, закричал "Ура", и побежал вперед. Хоть он и старался не отставать, но скоро убедился, что, в общем-то, ему и делать было нечего. Оставалось только орать и бежать вперед. То, что делали эти войска, было удивительно. За какие-то десять минут линия фронта отодвинулась на глубину в два километра. Теперь пехота проводила зачистку в отвоеванном районе.

Красноармеец, ты чей будешь? - услышал он за своей спиной чей-то голос.

Иван обернулся. Позади его стояли два военных. Один из них был с лейтенантскими петличками.

Красноармеец 2-й роты 4-го стрелкового полка Иван Белых, - доложил он.

Вот, что, Иван Белых. Вы тут и так намаялись, так что, ступай назад, на позиции своего полка. Мы дальше сами, как-нибудь, довоюем.

И, увидев, что Иван колеблется, добавил, уже строже,

Красноармеец Белых, это приказ. Извольте исполнять.

Пришлось Ивану отдать этому лейтенанту честь и отправиться назад, к своим окопам. По дороге, он посмотрел на небо и загадочно улыбнулся: "А говорят, что его нет". Он, все так же, улыбаясь и покачивая головой, шел во весь рост. Сверху ласково светило солнце, и ему было ясно только одно: "Умирать ему еще рано".

Тем же временем, в районе города Быхова 21-я армия генерал-полковника Ф.И. Кузнецова вела ожесточенные наступательные бои с противником. Целью наступления был прорыв окружения Могилева и соединение с нашей окруженной группировкой. Уже вторые сутки враг сдерживал наступление, которое начало к этому времени выдыхаться.

Разрешите доложить, товарищ генерал, - обратился прибежавший в землянку, занимаемую командующим армии, майор, только что прибывший с позиций.

Что там еще? - недовольно спросил Кузнецов, весь последний день находившийся в самом скверном расположении духа.

В тылу врага отмечена сильная канонада и видны многочисленные всполохи огня. Похоже, что окруженные советские войска предприняли решительную операцию, и идут нам на встречу.

Что ты говоришь? - не поверил командующий, - У них же снаряды на исходе.

Дело было в том, что два дня назад немцы захватили единственный аэродром в Могилеве, и с тех пор прекратилось снабжение окруженной группировки боеприпасами по воздуху.

Смотрите сами, - ответил вестовой.

Генерал выскочил из землянки. Вслед за ним вышла вся его свита. В темноте позднего вечера, на стороне противника виднелись многочисленные отблески взрывов, и раздавался мощный гул канонады. Не было никаких сомнений, что там идет настоящее сражение.

Всем подразделениям к бою! - отдал приказ генерал Кузнецов.

Через полчаса, после мощной артподготовки, войска 21-й армии пошли на приступ немецких позиций. А еще, через четыре часа ожесточенного боя, войска 21-й армии соединились с советскими войсками, идущими им навстречу, со стороны Могилева.

Под утро, на позиции произошла удивительная встреча генерал-полковника Ф.И. Кузнецова с, одетым в странную пятнистую форму, генералом-майором Коневым.

Кто вы такие? - удивленно спросил Кузнецов, рассматривая непонятную форму и погоны неизвестного ему генерала.

Разрешите представиться, - отчеканил тот, вставая по стойке смирно и отдавая старшему по званию честь, - Командир особого корпуса генерал-майор Конев Валентин Александрович.

Что за ерунда, товарищ генерал? - возмутился Кузнецов, - Какой особый корпус? Что это на вас за форма? Как это все понимать?

Очень много вопросов, товарищ генерал, - усмехнулся Конев. - Но, я попытаюсь вам на них ответить. Наш корпус занимается проведением операций в тылу у врага. В настоящее время, его численность 300000 человек, по своему вооружению, он не имеет себе равных. Нами удерживается территория вокруг города Новогрудка. Опять же, в настоящее время, территория эта увеличена и объединена с территорией Могилева. Вам мы помогли для того, чтобы иметь возможность вывести с нашей территории всех раненых. Полагаю, что выводить войска с территории Могилева сейчас не имеет смысла. О чем, кстати, есть приказ главнокомандующего. Дальше. В ближайшие день, два, на проделанный нами проход обрушится вся мощь танковых армий Гудериана и Гота. Считаю, что будет лучше, если вы отойдете назад и выровняете линию фронта. Мы же, округлим нашу освобожденную территорию и оборудуем ее инженерными укреплениями. После этого, гарантирую, что немцы не смогут на нашем участке продвинуться ни на метр.

Конечно, - скептически усмехнулся Кузнецов, - Они просто оставят вас в тылу и пойдут дальше, а вы, через месяц, начнете жрать человечину, а через два сдадитесь.